Синдром страха смерти. ССС

«Жизнь полюбить больше, чем смысл ее… Полюбить прежде логики… и тогда только я и смысл пойму». Ф.М. Достоевский, «Братья Карамазовы» «Смерть – это обновление, мутация, в которой мысль совершенно не функционирует, так как мысль есть старое. Когда приходит смерть, возникает нечто совершенно новое. Свобода от известного есть смерть. И только тогда вы живете». Дж. Кришнамурти «Вы хотели бы узнать секрет смерти. Но как вы найдете его, если не будете искать в сердце жизни? Потому что жизнь и смерть – одно целое… Ваш страх перед смертью – это только дрожь пастуха, стоящего перед своим королем, чья рука готова отметить его почетом». Дж. Халиль Джебран

Основная жизненная коллизия

Смерть – биологическая гибель живого организма, прекращение его жизнедеятельности, оказывает фундаментальное воздействие на психическую жизнь человека, является лейтмотивом жизненной драмы и воспринимаются подавляющим большинством людей как трагедия. Ситуация смерти многогранна и внутренне противоречива.

С одной стороны, она характеризуется абсолютной неотвратимостью, неизбежностью, с другой стороны, абсолютной непредсказуемостью причин и сроков в отношении отдельного индивида.

Ситуация осложняется тем, что если в отношении окончательной гибели тела все для всех предельно ясно, то в отношении смерти души и духа существует неопределенность. Несмотря на то, что никаких научно обоснованных доказательств посмертного существования не существует, тем не менее, люди склонны допускать такую возможность, что прослеживается на протяжении всей человеческой истории и является фундаментом всех религий и верований.

Все это придает смерти ореол таинственности, непостижимости рассудком, трансцендентности. Кроме того, осознание того, что любой день жизни может быть последним, создает ощущение ненадежности самой жизни, и даже бессмысленности, абсурдности существования.

В то же время смерть присутствует постоянно в самой жизни и является необходимым условием развития, движения жизненного процесса. Невозможно себе представить эволюцию жизни в целом без неизбежной гибели индивидов, или развитие, существование организма без постоянной массовой гибели отдельных его клеток. Без смерти невозможно обновление, а, следовательно, и развитие. Таким образам смерть постоянно присутствует в жизни с момента ее зарождения, является как бы атрибутом жизни.

Более того, многие религии утверждают, что смерть тела есть условие освобождения духа. И, следовательно, она уже не является трагедией, а скорее желанным переходом в мир иных сущностей. Смерть отдельного, обособленного, части, ради всеобщего, целого может восприниматься как необходимая жертва, искупление, путь к освобождению.

Восприятие смерти, отношение к смерти человека во многом зависит от структуры личности, системы отношений, возраста, индивидуальных особенностей, т.е. тесно связано со структурированием внутреннего, психологического пространства и психологического времени.

Рассмотрим подробнее проблему психологического времени, опираясь в этом на подход Джидду Кришнамурти. Дж. Кришнамурти рассматривает сознание следующим образом: «Сознание представляет собой целостную сферу, в которой функционирует мысль и существует отношение». Психологическое время – это и есть процесс мышления в этой сфере. «Психологическое время – это интервал между идеей и действием». Иначе это можно выразить, как длительность между желанием и его удовлетворением.

Повторяемость желаний обусловлена стремлением к удовольствию, которое в свою очередь детерминировано биологическими и социальными факторами. Эта повторяемость создает ритмы жизни: биологические (ритм сна-бодрствования, приема пищи, сексуальной активности) и социальный (привычки, стереотипы поведения, ритуалы и всю прочую рутину повседневной жизни).

Желание формирует цель и средства ее достижения: возникает структурирование времени в зависимости от значимости этих целей для индивида, постоянно повторяющиеся желания формируют потребности (устойчивые желания), складывается иерархическая шкала ценностей, которая определяет приоритеты, преференции, направленность поведения. Желание обращено в будущее, но в актуальном времени оно создает ожидания, предвосхищения, предполагаемую модель результата деятельности, формирует осознаваемую цель, которая конкретизируется в выборе объекта. На этой основе строится программа действий и принимаются решения.

Процесс реализации решений, действия, поведенческие акты протекают в настоящем времени («здесь и сейчас»). В случае удовлетворения желания, достижения цели, искомого результата цикл завершается и сопровождается переживанием чувства удовольствия.

Цикл: желание – удовлетворение – удовольствие замкнут, и переходит в прошлое, в память, одновременно возникает стремление к повторению. В случае препятствий на пути реализации желания возникает состояние фрустрации, которое переживается как неудовольствие, неудовлетворенность, страдание, что генерирует в психике негативно окрашенное напряжение, стимулируются поиски новых решений, вносятся коррективы в программу, в способы и пути достижения, но цель остается пока неизменной.

В случае невозможности достижения цели для конкретного индивида в конкретных обстоятельствах возникает отказ от цели («крушение надежд», разочарование), сопровождающийся серией отрицательных эмоций: недовольство, o6ида, чувство вины, злость и т.п., которые уходят в память.

Возникает проблема – повторение аналогичных действий становится проблематичным из-за страха перед фрустрацией. В случае повторных неудач данная деятельность может быть полностью заблокирована, а сама потребность, желание могут «атрофироваться» и утратить побудительную силу, формируются психологические механизмы защиты, избегания нежелательных ситуаций. Такова основная структура функционирования психики.

Ситуация смерти

Ситуация смерти коренным образом отличается от всех остальных жизненных ситуаций человека. Она в принципе не может быть желательной, т.е. служить побудительным мотивом деятельности (за исключением тяжелой патологии: суицидальные тенденции, религиозный фанатизм и т.п.), но в то же время ее предвосхищение абсолютно для любого нормального человека. Это предвосхищение относится, так сказать, к «последнему будущему» и характеризуется полной непредсказуемостью времени «последнего акта», ибо «никому не дано знать», что, впрочем, никому и не мешает судорожно стремиться узнать время своей смерти с помощью различных мистических усилий, бесплодность которых вполне очевидна.

Эти негативные ожидания формируют программу избегания (усиленное лечение болезней, укрепление здоровья, избегание опасных ситуаций, риска и т.п.), которая, увы, не может иметь счастливого завершения. Психологическая неразрешимость ситуации смерти генерирует постоянное напряжение, которое переживается индивидом как страх смерти (или не переживается сознательно, но все равно существует).

Основной жизненный цикл: рождение – смерть, кардинально отличается от всех прочих циклов, своей уникальностью, не повторяемостью. Само понятие «цикл» здесь выглядит некорректным в отношении индивида, а может быть применено лишь к жизни вида, и популяционном аспекте.

Привычная модель функционирования психики здесь не работает, но основной механизм остается прежним, несмотря на это, он требует завершенности и «перевода» этого состояния из будущего через настоящее в прошлое, т.е. в плоскость мышления. «Мышление – это движение в памяти, это опыт, знание, хранящееся в мозгу» [Дж. Кришнамурти].

Мышление есть время, психологическое время. Происходит «трансмутация», осознание неизбежности смерти превращается в потребность в смысле жизни, происходит процесс осмысления, т.е. реальная ситуация переводится в плоскость мышления, возникает иллюзия завершенности. Следствием такой «завершенности», с одной стороны, является обесценивание самой жизни, с другой стороны, рождается «иллюзия бессмертия». Жизнь представляется ценной не сама по себе, а только в том случае, если она имеет смысл для «эго».

Объективно жизнь самодостаточна, она не нуждается в придании ей особой ценности и смысла, человек, обладающий самосознанием, как бы утрачивает естественную способность любить жизнь непосредственно, безусловно, и требует оправдания своей жизни какими-либо социально детерминированными целями или формирует психологические защитные механизмы на основе активности мышления в сфере воображения или фантазии. Здесь лежат глубинные истоки веры в загробную жизни, жизнь после смерти, реинкарнацию и т.п.

Рациональные механизмы в этой ситуации не работают, разрешение противоречий фиктивно, поэтому основное напряжение – страх смерти, не может быть снято, но оно может быть сублимировано, и в этом случае будет являться энергетической основой духовного развития человека.

Человек в принципе не может иметь собственного опыта переживания смерти, однако угроза жизни постоянно присутствует в самой жизни с момента ее зарождения и служит основой постоянного эмоционального напряжении, в психиатрии этому соответствует free floating anxiety – («свободно витающая тревога»). Эта угроза может исходить как извне (смертоносные физические, химические и биологические повреждения, убийство), так и изнутри (различные болезни). Это создает ощущение ненадежности жизни. Древнейшие системы философской и религиозной мысли выразили это достаточно ясно.

Один из основных постулатов буддизма состоит в следующем: стремление к удовольствию неизбежно порождает страдание. Так как всякое удовольствие временно, обусловлено, ненадежно, человек стремится удержать его с помощью мысли, что порождает желания, переживания, воображение, надежды, идеи, принципы, верования и прочие умственные конструкции. Но все это может быть лишь иллюзией, т.к. на самом деле удержать, сохранить, сделать постоянным ничего нельзя, реальность беспощадна, поток реальности сметает рано или поздно все на своем пути, он не человечен, в нем нет жалости и сострадания. «Какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм» [Ф.М. Достоевский].

Наши желания делают нас несчастными, мы обречены по определению, по сокровенной сути нашего мышления. В мысли нет спасения от реальности, жизненный поток не остановить с помощью мысли. Что делает мысль? Она стремится уйти от настоящего. Мысль создает время [Дж. Кришяамурти], психологическое время, идентифицируя актуальное переживание с прошлым опытом посредством памяти, или проецируя в будущее ожидания, планы, надежды, опасения, мечты, или даже «творит» некий воображаемый фантастический мир. Если эти фантазии окончательно утратили связь с реальностью, то они превращаются в бред и галлюцинации, в зависимости от преобладания мыслительного или сенсорного компонента.

Как это ни парадоксально звучит, сама смерть не может быть причиной страха смерти, ведь когда нас нет, то не может быть и страха. Страх перед смертью, по существу, есть страх перед жизнью, он порождение нашего мышления. Мы боимся всего: и неизвестного (смерти) и известного (жизни), прежде всего мы боимся потерять все, что имеем (имущество, деньги, здоровье, благополучие, комфорт, положение в обществе, свободу, идеалы и прочее).

Страх перед смертью и страх перед жизнью – это один и тот же страх, просто страх, страх как таковой, и этот страх развивается как лавина во времени нашей жизни, трансформируясь в тысячи конкретных страхов. Напряжение, генерируемое страхом, человеком воспринимается как негативное, и, исходя из основного механизма функционирования, человек стремится к редуцированию, снятию напряжения, т.е. опять же к удовольствию, которое переживается как состояние покоя.

Но, как известно, «покой нам только снится». Но это не останавливает мышление. Убедившись, что, покоя нет и никогда не будет, мышление меняет направление своих поисков, но это лишь тактика, стратегия остается однонаправленной – стремление к удовольствию, к снятию напряжения. Эта однонаправленность, однако, всегда дихотомична, мысль стремиться к разделению, противопоставлению, она всегда бросается из одной крайности в другую. Поскольку мысль не желает принять реальность, она разделяется и выбирает две противоположности: бегство от реальности или разрушение реальности.

Рассмотрим это подробнее. Бегство от реальности есть бегство от страха. Но «от» предполагает «к». Любое движение подразумевает направленность в пространстве сознания и времени, т.е. опять протекает в сфере мышления с его основным законом. Снова появляются желания, формирующие ожидания, надежды, цели, и соответствующее структурирование времени.

Но, «куда ж нам плыть?» Перед нами множество дорог, выбор безграничен, всё многообразие социальной жизни есть эти пути. Но «тихой гавани» не будет, бежать на самом деле некуда, и самое главное, не за чем. Но это еще никого не остановило. Нет никакого смысла подробно описывать все возможные способы бегства от реальности, нам пришлось бы описать всю социальную жизнь, весь исторический процесс, в снятом виде представленный в ценностных ориентациях, многие тысяч лет борьбы, поисков, побед, поражений, надежд и разочарований – весь опыт человечества, дает один безрадостный ответ – «на свете счастья нет», «все суета сует», «вечное возвращение», бег по кругу есть бег на месте. Как там у В. Высоцкого: «Бег на месте общеукрепляющий» – единственная польза.

Мы можем выделить лишь главные пути, магистральные направления. Для большинства – это бегство в рутину повседневной жизни: семья, дети, физическое и материальное благополучие, накопительство, развлечения, хобби, телемания (столь характерная для нашего времени – все эти бесконечные сериалы, ток-шоу и прочие шоу, «разоблачения» и скандалы на телеэкране и прочее), социально приемлемые ритуалы и церемонии и многое-многое другое.

Для «важных» людей, солидных, («птицы большого полета») – это карьера, престиж, респектабельность, стремление к власти (экономической, политической, идеологической, «духовной»).

Для «избранных», для «элиты» пути самоутверждения через самосовершенствование от спорта и искусства («звезды», кумиры) до «высокого творчества».

Для «самых умных» в философию, религию, мистику и оккультизм («властители дум», «провидцы», «мудрецы», «пророки», «Учителя» (или как сейчас модно называть – «гуру»), «просветленные» и даже «святые»).

Все эти стремления создают энергетическую основу формирования и развития личности (экспансии, роста «Я»), и, в случае временного успеха (всегда временного, ибо в сфере мышления всё протекает во времени), формируются устойчивые стереотипы – «привычка свыше нам дана, замена счастию она» [А.С. Пушкин].

Иллюзорность всех этих путей рано или поздно становится очевидной для самой личности. Дети вырастают и уходят, муж начинает пить запоями и семья рушится, денег никогда не бывает достаточно, развлечения пресыщают до отвращения, карьера закончилась – наступила пенсия, престиж оказался «дутым», любая власть ненадежна и разрушает самого носителя этой власти, даже «звезды» когда-то гаснут, у кумиров обнаруживается склонность к ниспровержению, пророки и провидцы разоблачаются, учителей предают собственные ученики, причем почему-то особенно часто, любимые, над мудрецами всегда смеются и считают их сумасшедшими, и даже «святые» оказываются не очень святы, – «люди любят падение праведного и позор его» (старец Зосима в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского).

А с приближением старости, а, следовательно, и смерти, «туман рассеивается» все больше и больше и все яснее виден неотвратимый трагический финал. Побегали… и довольно. Энергия страха, конечно, может быть трансформирована или сублимирована, но она остается все той же энергией страха, т.е. всё, что она может – это обеспечивать большее или меньшее напряжение мыслительного процесса (не забывать, что мышление есть процесс в памяти, в прошлом).

Основная направленность, таким образом, не меняется, здесь действует закон силы. Чем сильнее страх, тем судорожнее мысль, тем больше одержимость, до исступления, но это не страсть. Чем сильнее желание, тем острее, сладостнее удовольствие, но это не радость. Можно сойти с ума от счастья… или от горя, но в реальности ничего не изменится. Убежать «в мысли» никуда нельзя – прибежишь снова к самому себе.

Все это лишь усиливает центр, «эго» растет, являясь порождением мысли, самим этим мышлением, флюс увеличивается, опухоль перерождается в злокачественную, метастазирует и разрушает саму жизнь. Мы хотели убежать от смерти, а процесс мышления «логично» привел нас к гибели – круг замкнулся. Boистину, «хотели как лучше, а получилось, как всегда», «горе от ума», «ум – дурак».

Мы стремились обрести спасение, безопасность и спроецировали угрозу вовне (экстериоризация страха), построили, как нам казалось надежную оборону. Но наша крепость оказалась нашей тюрьмой. И в нашем поражении решающую роль сыграли не внешние враги, а как всегда, «пятая колонна». Стремясь к безопасности, человек боится остаться один и поэтому он отождествляет себя с группой («вместе выстоим, вместе победим»), с духовным или политическим лидером, определенной конфессией и т.п. и становится учеником, последователем, адептом, посвященным и т.п. Возникают «свои», а, следовательно, и неизбежно «чужие».

Разделять – фундаментальное свойство ума. Такая «безопасность» несет неисчислимые страдания. Страх не только экстериоризируется, но и трансформируется в агрессивность, деструктивность. Именно здесь корни расизма, национализма, религиозного фанатизма – «кто не с нами, тот против нас».

Рассмотрим подробнее другую альтернативу – продиктованное страхом стремление к разрушению реальности. Страх по сути своей не может быть созидательным, мы не можем любить то, чего мы боимся. Страх всегда эгоцентричен, он порождает стремление защитить «себя, «мое», «своих». Всякая оборона – это начало войны. Еще один ход мысли и логика диктует: «Лучшая оборона – это нападение». Формируется «образ врага», – снова «железная» логика: «если враг не сдается, он должен быть уничтожен». Ум теперь у нас «полководец», возникает стратегия и тактика, и если все сделано «правильно», т.е. всех, кого нужно было убить, убили, всё что мешало, разрушили, побежденных обратили в рабство, своих наградили и возвысили, всех мертвых похоронили, то значит «все в порядке» (порядок – этот идол для ума).

Награда – триумф победы. Ах, это сладостное чувство победы, даже если «со слезами на глазах» (немного сентиментальности придает дикости видимость человечности). Цикл завершен, как всегда достижением удовольствия, острого, сладострастного, садистического наслаждения от ненависти, насилия, разрушения. Снова возникает желание повторить все сначала и тогда даже «мир – это подготовка к войне».

Проследим главные пути насилия, агрессивности в социуме. Для большинства – это опять же рутина повседневной жизни: жестокость, грубость, хамство, «воспитание детей», склоки с соседями, разного рода конфликты и «разборки», скандалы в семье («кто в доме хозяин?»), ревность, зависть, на телеэкране опять же скандалы, триллеры, боевики; кверулянтство, клевета, доносы, всякого рода оскорбления и унижения, месть и т.д. и т.п. – вся «драматургия» в жизни, в театре и кино.

Для важных, деловых, серьезных и солидных ставки растут («большому кораблю – большое плавание»). Это прежде всего всякого рода власть (власть денег, политика, идеология), и проистекающие из нее многообразные формы подавления, эксплуатации.

Здесь мы встретим всякого рода эксплуататоров и насильников («акулы капитализма» и «акулы пера»), честолюбцев, «прокуроров» и «судей», ученых, создающих ядерное и прочее оружие (разумеется, для защиты демократии) и много другого народа, или даже весь народ «верхних эшелонов».

«Звезды» в этой сфере – «сексуальные маньяки», серийные убийцы, всякого рода «чудовища» и «монстры» (дракулы, франкенштейны и прочая).

«Суперзвезды» – деспоты, тираны, диктаторы, вожди тоталитарных сект, фундаменталисты, террористы и прочее.

Здесь свои пантеоны: ироды, нероны, наполеоны, гитлеры, сталины всех времен и народов. Чем больше народу сгубили, тем выше рейтинг.

Для самых умных и утонченных, так сказать, гурманов и эстетов насилия, имеется широкий ассортимент скрытых форм насилия, продающихся в упаковке с надписью: «ненасилие» или даже «непротивление злу насилием». Но если отбросить отрицательные частицы, то существительное останется тем же. Здесь мы встретим «правозащитников» и «борцов за права» человека», защитников окружающей среды, великих гуманистов, «спасителей человечества» и даже «мессий».

Однако проследим движение мысли. Снова все начинается с желания. Агрессивное желание переживается «эго» как чувство ненависти, ярость, гнев. Но все желаемое нуждается в моральном оправдании, нужна санкция со стороны общества, от которого «Я» находится в рабской зависимости. И появляются на свет «справедливый гнев», «ненависть к угнетателям», «священная война» и даже «ярость благородная».

Что стоит за этой справедливостью, оправданностью и «благородством»? Да всё просто: «мы защищаем своих», «кто не с нами, тот против нас» – все тот же эгоцентризм, потому что «свои» – это продолжение «Я». Как пишет Дж. Кришнамурти: «…Ум есть местопребывание ненависти, антагонизма, противоречий, конфликтов. Мысль – это реакция, а реакция всегда, в том или ином виде, – источник враждебности. Мысль – это противодействие, ненависть; мысль всегда с кем-то соревнуется, всегда ищет цели, успеха; исполнение ее замыслов приносит чувство удовольствия, а их крушение – ненависть. Конфликт – это мысль, захваченная противоположностями; но и синтез противоречий – это опять-таки ненависть, антагонизм».

Итог круговращения мысли безрадостный. Мы ничего не можем разрушить в реальности, мы можем разрушить только себя, чем больше человек стремится уничтожить вне себя, тем больше уродства в нем самом. Может преобладать один путь или другой, но ни радости, ни счастья они не приносят. Мы хотели удовольствия, но получили лишь садомазохизм в разной пропорции. Мы стремились избежать страданий, продлить существование любой ценой, придать ему значимость, смысл, но пришли к абсурду, утратили самою радость жизни, данную нам изначально, и никакой смысл не заменит нам первоначальной детской наивности, непосредственности, искренности.

По существу, все, что мы смогли сделать – это закрыть глаза, отвернуться. Реальность нас больше не интересует, мы утратили с ней непосредственную связь, мы увлечены нашими игрушками, умственными конструкциями, какой-нибудь кубик Рубика нам интереснее живого цветка. Мы продолжаем существовать в призрачном мире наших мыслей, желаний, страхов и фантазии и потому мы обречены.

Рано или поздно обман откроется, и пелена спадет с наших глаз, но будет уже поздно. Возможно, тогда мы поймем, что, стремясь к будущему, мы всегда оставались в прошлом, стремясь к ложно понятой свободе, мы лишь укрепляли стены своей тюрьмы. Мы не жили, мы «убивали время», а оно убило нас. И вот пробил последний час нашего земного существования и «времени больше не будет». Есть ли что-то за пределами времени? Мы никогда это не узнаем, т.к. за пределами времени нас нет, потому что мы и есть время.

Синдром страха смерти в обыденном сознании

Как проявляется страх смерти, или страх вообще, в обыденном сознании психически здорового человека (в том смысле, что он сам себя таковым считает и окружающие с этим согласны)? Страх не существует сам по себе, он существует в мышлении и через мышление, и все, что сопряжено с мыслью содержит страх.

Проявление страха в восприятии, чувствах, ощущениях, в организме возникает посредством ума. «Заражение» страхом начинается с момента зарождения ума. Мозг новорожденного можно сравнить с новым компьютером, только что сошедшим с конвейера. Его функциональные возможности предопределены наследственностью, особенностями внутриутробного развития, различными повреждающими факторами во время беременности и компенсаторными возможностями, которые огромны.

Каким будет человек обусловлено в основном не нейрофизиологической организацией мозга, а программированием, кодированием или зомбированием. Основную роль здесь играет внушение – вкладывание в мозг различных, большей частью вербализованных, программ.

Это программирование происходит на основе интересов, чаяний, ожиданий и опасений «программистов» (родителей, учителей, общества), которые в свою очередь жестко обусловлены, запрограммированы. Причем результат, как правило, не соответствует ожиданиям, а часто им противоположен, все хотят как лучше (в их понимании), но, как известно, «благими намерениями вымощена дорога в ад».

«Программисты» в основном непрофессионалы. Сам по себе компьютер может быть совершенно в порядке, его потенциальные возможности безграничны, но используются они лишь на несколько процентов и весьма ограниченно. Часто он используется как принтер: заложить определенную информацию и «выдать». Точно «выдает», без ошибок, не отклоняется – и все довольны.

Как известно, использование компьютеров многофункционально: можно проектировать дома, ставить диагноз болезни и даже сочинять музыку, а можно просто считать деньги, «прокручивать» порнографию или использовать для войны, для уничтожения себе подобных. Компьютер выполнит любую команду, он ни хороший, ни плохой, он вообще ни за что не отвечает.

Все воспитание и образование есть программирование психики с использованием двух основных инструментов: страха и обещания удовольствий, награды. Кнут и пряник во все времена, вечная разделяющая, создающая антагонизм и конфликт деятельность ума.

Манипулирование этими двумя инструментами является основной стратегией обуславливания, подчинения человека, социализации с древнейших времен и до сегодняшних дней. Менялись формы в направлении большей хитрости, скрытости, утонченности, коварства, но это всегда было построено на лжи. Карма, рай и ад, рабство и свобода, богатство и нищета – вот те «страшилки» и игрушки, которыми пугают и заманивают людей. Заметьте, пугают словами, мучают страхом.

У животных нет страха, нет ненависти, есть физиологическая реакция на опасность, на угрозу жизни, которая характеризуется мгновенным ростом напряжения, мобилизацией, общим подъемом энергетики организма, а не отдельных мозговых структур. Восприятие опасности вызывает реакцию бегства или агрессивное поведение и приводит к разрядке, снятию напряжения. У животных нет желаний и удовольствий, а есть волнообразный процесс роста напряжения (голод, сексуальное возбуждение) и его снятия (прием пищи, эякуляция).

То, что мы называем страхом или желанием у животных, есть антропоморфная проекция нашего воображения. Животные не переживают и не наслаждаются, они не думают об опасности, но видят ее и немедленно действуют, здесь нет внутреннего времени. У младенца нет «своего» страха, на самом деле он ничего не боится, он не знает, у него нет опыта, нет прошлого, а значит, нет предвосхищения будущего. Он весь в настоящем, «здесь и сейчас», его реакции непосредственны, не обусловлены.

Страх в ребенка внедряют родители, воспитатели. Они его пугают, это их страх. Это они боятся его болезни, его смерти, они охраняют его жизнь. Но на самом деле – это их страх за себя, за «своего» ребенка, за «свое» самое дорогое сокровище. Борясь за ребенка, за его жизнь, они омертвляют его, низводят до вещи, которой можно манипулировать по своему усмотрению. Кстати, те же чувства переносятся и на животных, если это «своя» кошка или собака, «домашние».

Осознаваемый страх смерти у человека формируется обычно в подростковом и юношеском возрасте, в период формирования самосознания – сознания «Я». Когда есть «Я», «мое», «свои», когда появляется прошлое и будущее, тогда есть что терять. Вот тогда и появляется в самосознании страх смерти – страх перед жизнью, боль и боязнь утраты. Этот страх – ядро «Я», – фундамент личности, страх принудительно заставляет думать, сравнивать, разделять: что полезно, что вредно; что опасно, что приятно; «что такое хорошо и что такое плохо»; что есть зло и что есть добро.

Страх и стремление к удовольствию – главные двигатели развития мышления и становления личности. Пути самоутверждения, самореализации во многом зависят от преобладания той или иной основной диспозиции по отношению к страху (бегство от страха или агрессивность), на бессознательном и сознательном уровне эта основная динамика формирует характер человека, основные ценностные ориентации, поиски смысла жизни, процесс социализации индивида. Все это подробно и основательно изучено в психологии, особенно в психоанализе и мы не будем здесь вдаваться в подробности. Нам важно уяснить ведущую роль семьи в этом процессе и ее внутреннюю противоречивость, проблемность, конфликтность.

С одной стороны, без семьи невозможен нормальный путь формирования цивилизованного человека, «полноценного члена общества». Внутри семьи действуют мощные силы, создающие мощную энергетику отношений, их можно сравнить с ядерными силами притяжения и отталкивания. Ребенок не может слишком близко приблизиться к родителю, возникает отталкивание, причем с возрастом эта психологическая «дистанция» возрастает.

С другой стороны, он не может слишком отдалиться, действует сила притяжения, зависимость и с возрастом она ослабевает. Психологическая дистанция существует у каждого нормального взрослого, она жестко социально детерминирована, и во многом характеризует личность.

Эти «ядерные» силы служат источником постоянного напряжения и формируют напряжение времени. Это внутренне напряжение осознается как внутренний конфликт между «есть» и «должен стать», возникает внутренняя дистанция и внутреннее психологическое время, т.к. дистанция может быть преодолена за определенное время, необходимо время, усилия, чтобы стать кем-то. Ты «плохой, но должен стать хорошим» – это ли не главный смысл родительских наставлений, внушений, морали. Бытие и становление. Формирование образцов, моделей поведения, идеалов и всей нормативности.

Но необходимо видеть и негативную роль семьи. С момента обучения ребенка языку можно проследить то фундаментальное разделение, которое привносит семья. «Ты» второе лицо формирует «Я», «Я» и «Ты» – это «Мы», затем происходит слияние: «Я» и «Мы» – одно и то же первое лицо, «мы» – «свои». «Он», «она», «они» – третье лицо (а, как известно, «третий лишний»), «они» – «чужие». Если б это разделение было только в языке! Но язык – это внешняя форма мышления и она есть модель будущих отношений: «они» будут разные, «они» будут меняться в течение жизни, но «они» всегда будут «чужие».

Семейные отношения являются основной моделью всех других групповых, социальных отношений индивида. Семья, группа, коллектив, община, секта, конфессия и другие социальные институты дают индивиду ощущение защищенности, безопасности, снимают напряжение страха, среди «своих» человек чувствует себя комфортно. Но если мы защищены, то всегда есть и «чужие», от которых необходимо защищаться. Так возникает разделенность, обособленность от целого, т.е. фактически безопасность становится фиктивной, иллюзорной, возникает конфликт, вражда по отношению к «чужим», врагам, эксплуататорам, иноверцам, инакомыслящим, непосвященным и прочая.

Здесь – источник расизма, национализма, ксенофобии, социальных беспорядков, катастроф и войн. Оправданием всему этому служит цивилизация, гражданское общество, прогресс и т.п. Но какая это цивилизация, что за «цивилизацию» мы создали? Вот в чем вопрос. Каков человек, такова и цивилизация, и наоборот. Сама эта цивилизация основана на страхе и насилии, на разделении и антагонизме. Подавление личности, эксплуатация и классовая вражда, манипулирование огромными массами людей, преступность, терроризм, культ жестокости и насилия, национальная и религиозная нетерпимость и ненависть, бесконечные войны, разрушение среды обитания, разрушение самого человека – есть, чем гордиться?

Скорее это тотальный кризис, это техническая, бесчеловечная цивилизация ума, которая как всё, что от ума, временна, а значит обречена. И эта неизбежная гибель цивилизации есть путь к обновлению, возрождению. Поскольку ум есть время, то само время жизни приводит ум к концу, к его разоблачению и развенчанию. По мере старения и приближения естественного завершения жизни, человек все больше начинает понимать (если он еще способен что-то понимать) всю иллюзорность и фиктивность своих надежд, страхов, идей и идеалов, и прочих бесчисленных порождений ума. Он начинает видеть, что ничего не сбылось: мечты рухнули, идеалы оказались фальшивыми, идеи глупыми, жизнь бессмысленна и прожита впустую, а времени уже нет, да и сил не осталось.

В этой ситуации страх обостряется, смерть все ближе она уже «дышит в затылок». Отсюда проистекают, столь характерные для старости черты: мнительность «мечты наоборот», (мечты от желаний, а мнительность от страхов), ипохондрия, идеи обнищания, никчемности, тревога, депрессия или апатия, ощущение ненужности, одиночества, вечное брюзжание и недовольство, подозрительность и прочее. Нередко это приводит опять к тому же бегству от реальности в виде бездумного пьянства (чаще у мужчин), полному погружению в рутину быта с бесконечными скандалами и «истериками» по пустякам, телемании (чаще у женщин).

В благополучных случаях, даже если и есть ощущение счастья, то это уже не «мое», а счастье все более чужих «своих» детей, внуков, родного завода (было еще недавно и такое), партии, церкви, страны, народа. Но для наших людей, бывших граждан СССР, эти коллективные ценности подверглись катастрофическому разрушению. Для многих, особенно пожилых людей, это особенно болезненно, возникает трагически окрашенное ощущение измены, предательства, несправедливость, возникает «праведный» гнев и ненависть, обращенные в никуда, т.е. к государству, правителям. Государство, которое называло себя единой семьей для всех народов, «родина-мать», оказалось хуже мачехи, уподобилось публичной девке, которая не знает и не хочет знать своих детей. Церковь же пока что большинством людей воспринимается как «чужая родня».

Итак, круг замкнулся, страх, заложенный в нас изначально, страх от которого мы бежали всю жизнь, с которым мы боролись всю жизнь, и порой казалось, что мы избавились навсегда, несмотря на все наши усилия, остался все тем же первозданным страхом, и «в страхе, сопротивляясь смерти, мы уходим» [Дж. Кришнамурти].

Пути смерти: страх и ненависть

Основным механизмом психической деятельности человека, фундаментальной диспозицией, является стремление к удовольствию и избеганию опасности, страха страдания, боли. Рассмотрим более детально функционирование этого механизма, используя для понимания его два основных плана: субъективный – движение мысли, чувства, переживание, и объективный – энергетика, основанная на нейродинамике мозговой активности.

Побудительным механизмом любой деятельности является потребность – мотивационный механизм, основанный на избирательной активности мозговых структур, энергетике, напряжении. Потребности по своему генезису могут быть биологическими, врожденными, инстинктивными или социально обусловленными, приобретенными. Они связаны с опытом (филогенетическим и онтогенетическим), памятью – «фоновой» волнообразной, но относительно устойчивой активностью в соответствующих структурах мозга.

Актуализация потребности, связанная с появлением в поле зрения специфического объекта, переживается как желание, которое всегда есть мысль, эмоция, отношение. На основе желания формируется ожидание и предвосхищение цели, результата деятельности. Желание переходит в стремление к контакту, соприкосновению, обладанию объектом и, если деятельность протекает благоприятно, то это переживается как нарастающее удовольствие, переходящее в стремление к разрядке, расслаблению, которое и завершается разрядкой в «острой» форме (например, оргазм) или в форме плавно возрастающего удовлетворения, насыщения, покоя, после чего наступает рефрактерная фаза, в течение которой актуализация данной потребности временно не возможна (нет желания).

Переживание удовольствия уходит в прошлое, в память, со знаком «+», что подкрепляет, усиливает данную потребность, делает ее более выбираемой, т.е. возникает стремление к повторению данной деятельности в будущем – положительная обратная связь. Здесь действует закон силы: чем сильнее пережитое удовольствие, тем сильнее желание его повторить, и дальше, чем сильнее желание, тем больше удовольствие (заметим, что ум всегда всё измеряет и стремится к большему, еще большему и т.д.). Но этот процесс нарастания не может продолжаться беспредельно, т.к. вступает в действие другой физиологический закон – закон адаптации. Меняются пороги восприятия, что приводит ко все большей стимуляции (это переживается как сладострастие), затем наступает пресыщение (нет удовольствия), притупление и исчезновение желания. Если ум не успокаивается, то начинаются извращения и патология.

Следует обратить внимание на то, что любая деятельность характеризуется объективно расстоянием между субъектом и объектом и физическим временем, длительностью. На субъективном уровне это переживает как психологическая дистанция (близость, чуждость, отдаленность объекта) и психологическое время.

При среднем оптимальном ритме протекания деятельности желания и удовольствия остаются на одном уровне длительное время.

Если психологическое время резко сокращается (быстрое удовлетворение) удовольствие уменьшается, т.к. удовольствие складывается из длительности желания и его силы, длительности разрядки и покоя, и оканчивается с возникновением другого желания (изменение мотивации).

Если время слишком затягивается, то удовольствие ослабевает, прекращается иди даже сменяется утомлением и раздражением и даже отвращением (слишком длинная дистанция требует много сил и удовольствие «отравлено»), сопровождается астенией.

В случае блокировки процесса (внешние или внутренние препятствия, затруднения, запреты и т.п.) «Я» стоит перед выбором: отказаться от продолжения деятельности в этом направлении или разрушить барьеры, преодолеть трудности.

В случае «силового» решения мотивация меняется: возникает стремление к борьбе, предвосхищение победы, радостные ожидания. При этом возбуждение возрастает и переживается как азарт, «спортивная» злость, «здоровая» агрессивность. Удовольствием становится само переживание борьбы, собственной силы, ума, которое часто носит игровой характер, и если желанная победа достигнута (радость, успех), то придает дополнительный стимул к деятельности в этом направлении.

В случае полной неудачи, особенно после борьбы, возникает состояние фрустрации, которое переживается как разочарование, досада, недовольство раздражение, злость, обида и т.п. При частом повторении таких ситуаций возникает отрицательная обратная связь и деятельность тормозится, ослабевает или блокируется.

Теперь рассмотрим механизм функционирования психики в ситуации опасности для жизни. Появление в сознании личности угрозы для существования, приводит к немедленному, скачкообразному росту внутреннего напряжения с мобилизаций всех ресурсов организма и психики, что переживается как страх. Возникновение страха немедленно блокирует всякую деятельность, связанную с желанием и удовольствием.

Страх смерти (реальный страх) останавливает психологическое время (в отличие от психологического «воображаемого» страха), а значит, парализует ум, захватывает всего человека (это не умственное, фрагментарное, а целостное переживание). Характерно чувство изумления, зачарованности, общего оцепенения, замирания, остановки.

Это, кстати, подробно описано еще Ч. Дарвином: «Страху нередко предшествует изумление и так тесно бывает с ним связано, что оба немедленно оказывают действие на чувства зрения и слуха. В обоих случаях глаза и рот широко раскрываются, брови приподнимаются. Испуганный человек в первую минуту останавливается как вкопанный, задерживая дыхание и оставаясь неподвижным, или пригибается к земле, как бы стараясь инстинктивно остаться незамеченным. Сердце бьется быстро … кожа при этом мгновенно бледнеет, как перед наступлением обморока. Потоотделение тем замечательнее, что поверхность кожи при этом холодная (откуда возникло и выражение «холодный пот) … Волосы на коже становятся при этом дыбом, и поверхностные мышцы начинают дрожать … дыхание становится учащенным … рот высыхает и часто то открывается, то снова закрывается. Одним из наиболее характерных симптомов страха является дрожание всех мышц тела, нередко оно, прежде всего, замечается на губах. Вследствие этого, а также вследствие сухости рта голос становится сиплым, а иногда и совершенно пропадает … Зрачки при этом бывают непомерно расширены …» [цит. по У. Джемс. Психология].

В случае если события развертываются особенно стремительно (авария, катастрофа и т.п.) переживание страха может даже возникнуть после того, как опасность уже миновала (появилось время и мысль вспомнила, что надо переживать).

Страх смерти – это биологический страх, здесь имеет место действие – мгновенная реакция, а не деятельность, которой соответствует длительность, время. Сила страха определяется масштабами угрозы, дистанцией от объекта (чем короче дистанция, тем сильнее страх) и реальным временем (скоростью развития событий, «катастрофичностью»).

Если опасность не столь велика (или даже существует в воображении) мышление не выключается и процесс протекает в психологическом времени. Возникает негативное желание (снять угрозу), формируется предвосхищение и стремление к безопасности. Если искомое состояние достигнуто, то возникает разрядка, снятие напряжения, которое переживается как чувство расслабления, успокоения, покой.

Стратегия мышления может быть двоякой: бегство от опасности или разрушение угрожающего объекта. Бегство «от» опасности (спасение) не формирует положительных переживаний. При позиции «от» объекта не может возникнуть удовольствие, т.к. любое удовольствие предполагает позицию «к» (контакт, сближение, обладание объектом), поэтому переживание страха сохраняется до конца, даже по миновании опасности может сохраняться длительное волнообразное напряжение («Я» все еще не верит в спасение и продолжает переживать в воображении – «потрясение»), а состояние покоя сопряжено с выраженной астенией (слишком много затрачено сил) и требует длительного восстановления.

На какое-то время, в зависимости от силы потрясения, сохраняется повышенная готовность к страху: настороженность, сензитивность, пугливость, бдительность, подозрительность и т.п. Формируется негативный опыт, стремление к избеганию подобных и аналогичных ситуаций («пуганая ворона и куста боится»).

В случае если мышление выбирает стратегию агрессии, разрушения или уничтожения объекта угрозы, происходит смена мотивации, возникает желание борьбы, разрушения, уничтожения объекта, которое переживается как ярость, злость, ненависть, формируется и осуществляется агрессия, борьба, все перипетии которой могут носить положительный оттенок (азарт, «упоение в бою», предвосхищение победы) и в случае победы наступает разрядка напряжения с сохранением высокого уровня стеничности (триумф, восторг, воодушевление). Возникает положительная обратная связь: успех стимулирует повторение, но целью становится само переживания страха, риска, борьбы, что может привести к формированию агрессивности, авантюризма и прочего.

В случае поражения в борьбе (разумеется, если человек остался жив) возникает фрустрация, которая переживается как позор, стыд, унижение, вина и прочее, и сопровождается длительной и выраженной астенией. Возникает отрицательная обратная связь: частые поражения приводят к подавлению агрессивности, чувству вины, депрессии – ведь фактически агрессия завершилась бегством.

Поскольку мышление изначально заражено вирусом страха, то страх имманентно присутствует во всех сложных и многообразных путях мысли. Можно даже сказать, что по существу желание и страх – прародители мышления. Происходит как бы заражение «вирусом страха» всего, с чем сталкивается в жизни человек – расползание, генерализация страха. Сами слова: «смерть», «страх» становятся символами разрушения, конца чего угодно («гражданская смерть», «духовная смерть» и прочее), препятствия, неудачи, поражения. Само слово «смерть» способно у многих вызвать страх. Речь уже не идет об угрозе существованию, подразумевается угроза для «Я» – этому центру мышления. Страх перестает отражать реальную опасность, он становится воображаемым и трансформируется в тысячи конкретных страхов.

Пути страха – это пути мышления. Процесс мышления – это тотальное разделение, которое производит мысль.

Первое разделение связано со стремлением избежать страха смерти, бегство от реальности смерти, неприятие ее, вытеснение, изгнание образа смерти и формирование противоположного – стремления к удовольствию.

Но на путях удовольствия спасение весьма проблематично и вскоре становится ясно, что оно иллюзорно, т.к. желание, порожденное мыслью, отделено от удовольствия и его достижение в любой момент может быть блокировано реальностью (например, появляется угроза жизни, и ни о каком удовольствии уже нет речи).

Повторяющиеся фрустрации на путях удовольствия формируют следующий вид страха – страх неудачи или страх ожидания неудачи – фрустрационный страх. Если в деятельности одновременно присутствуют две мотивации: желание с его ожиданием, предвосхищением удовольствия и страх ожидания неудачи со своей запрограммированностью на неудачу, то действует закон силы, и если страх сильнее, то деятельность ожидает фиаско, а в дальнейшем, по механизму отрицательной обратной связи, деятельность будет заблокирована и удовольствий поубавится. Таким образом, само разделение создает дистанцию, психологическое время, длительность, деятельность в направлении цели, а, следовательно, порождает противоположное – невозможность достижения цели: фрустрацию, и снова рождается страх – бегство не состоялось: «с чем боролись, на то и напоролись».

Но мысль, как известно, не остановишь, процесс продолжается, возникает следующее разделение: «Я» и окружающие. Поскольку угроза чаще всего исходит от других, возникает стремление отделиться, обособиться, обрести независимость, построить крепость. Но вскоре выясняется, что крепость – это тюрьма, в которую человек заточил себя с сам, и все его усилия – это укрепление стен этой тюрьмы.

Разделение порождает необходимость, принудительность связи, взаимоотношений, «Я» требуются «он», «она», «они» – без «них» не обойтись. Вновь возникает дистанция, длительность, процесс взаимоотношений, а значит и возможность блокировок и снова страх и агрессивность.

Взаимоотношения предполагают определенную оценку «Я» со стороны окружающих и жажду признания, приятия со стороны «своих», что в случае неудовлетворенности этих ожиданий порождает чувство обиды, стыда (в случае отвержения «своими») и далее страх перед общением, страх одиночества и формирует такие черты как обидчивость, робость, застенчивость, стеснительность, ущербность и т.п.

Следующее разделение, которое производит мышление – это разделение окружения на «своих» и «чужих», появляются «мы» и «они», при этом нередко они воспринимаются как иные, другие, чужие, враги. Опять возникает дистанция, процесс ненависти, вражды, а значит и новые виды страха: страх перед врагами, антагонизм, мстительность, ксенофобия.

Эти виды страха особо значимы в социальной сфере, именно они порождают классовую ненависть и борьбу, национализм и расизм, религиозный и другой фанатизм. Вся история человечества – это неудовлетворительные попытки спастись этого страха и разделения: от племенных войн до ядерного противостояния супердержав. И общий урок из этой истории следующий: ненависть, вражда, революции и войны не могут решить проблемы. Они лишь усиливают антагонизм и делают его более глобальным, ставят, в конечном итоге, под угрозу само существование человечества.

Пути страха никогда не ведут к победе, понимаемой не как триумф над врагом, а как освобождение. Страх не может быть победителем. Но неугомонное мышление разделяет не только внешний, но и внутренний мир личности, разделение происходит в самом «Я» – «Я», которое есть, противопоставляется «Я», которое должно быть, «идеал Я». Это разделение обусловлено социумом и является интериоризацией общественных ценностей и представлено в личности в виде цензора, «суперэго», морали.

Вновь возникает дистанция («Я» – «идеал Я»), возникает напряжение, длительность, процесс становления, самореализации, самоутверждения, и, как следствие, всё новые и новые блокировки с уже хорошо знакомой нам динамикой. Рождаются и новые виды страха: моральный страх, чувство вины, страх ожидания неудачи, самоуничижение, чувство вины внутри себя из-за несоответствия предъявляемым требованиям, и даже ненависть к себе и самобичевание. Именно эти виды страха лежат в основе ущербности и «комплекса неполноценности».

Чем длительнее процесс мышления на путях страха, чем глубже он затрагивает личность, тем более выражены деформации, тем резче, очевиднее отрыв от реальности. Мысль, замкнутая во внутреннем мире, начинает «творить» воображаемый мир и воображаемое «Я», которые могут окончательно оторваться от реальности (в случае психоза).

Внутри этого разделения развиваются дальнейшие процессы: желания превращаются в мечты, а их удовлетворение осуществляется в фантазии, для обслуживания этих механизмов порождается весьма далекий от логики новый вид мышления – магическое мышление и соответствующая ему мистическая практика. Именно на этих путях мы можем обнаружить психологические корни религии, мистицизма, оккультизма, всю научную и прочую фантастику в кино, в книгах и в жизни. В эту сферу жизни личности особенно «хорошо» вписываются разного рода наркотики, которые зачастую уже на патологической основе создают многочисленные, безграничные, непредсказуемые пути «развития», овеянные ореолом таинственности, загадочности, потусторонности, пути, которые ведут в никуда.

Очевидно, что каждое следующее разделение есть по существу лишь еще большее удаление от реальности, а ведь первоначально мы стремились всего лишь избежать страха смерти, обрести безопасность, уверенность, комфорт.

Мы надеялись, что достигнем этого, в группе, среди своих, вместе спокойнее, вместе легче выжить (биологические корни этого в стадном чувстве), но появились «чужие», враги.

Человек уходит в себя, создает «свой» внутренний мир, но вскоре и там он чувствует неуютно и этот мир таит в себе все новые угрозы. Прав Ф. Гойя – «сон разума порождает чудовищ». Это особенно ясно на примере алкоголизма. В основе пьянства всегда лежит стремление уйти от реальности, изменить реальность в лучшую сторону, приукрасить ее (естественно, в своем воображении), получить сразу, быстро, без внутренних усилий много удовольствия. Но проходит время и человек получает… все «прелести» похмелья, и если он продолжает упорствовать и не образумится, то развивается алкогольный психоз, и эти «чудовища» являются и заполняют внутренний мир, и воспринимаются также ярко как реальные вещи, а порой им присуща особая яркость, бурная эмоциональность, и что самое интересное, они угрожают жизни и могут стать причиной гибели, реальной смерти человека.

Так замыкается круг: стремление убежать от смерти, от реальности привело к проекции воображаемого в реальность и биологической смерти индивида. Возможны и вариации, как, например, деградация личности или алкогольное слабоумие, т.е. психическая или духовная смерть.

Стремление обрести «последний приют» в воображении выглядит логично: «сойти с ума», сумасшествие, безумие. Наконец-то удалось убежать, ум породил этот процесс и сам себя приговорил… к смерти. Это особенно очевидно в случае трагического финала в виде суицида. Здесь как бы сошлись два пути: бегство от реальности и агрессия, стремление к разрушению, только объектом разрушения становится сама жизнь мыслящего. «Мысль убила человека» – вспомним уникальный, но глубоко верный психологически образ Кириллова из «Бесов» Ф.М. Достоевского.

Психологическое время

«Все время – прошлое, настоящее и будущее, – заключено в «сейчас». Я являюсь тем, чем был, я – то чем буду, и всем этим я являюсь сейчас. Итак, если я теперь же не изменюсь, значит, завтра буду тем, чем являюсь сейчас» [Дж. Кришнамурти]. Это не парадокс… Оригинальная концепция «психологического времени» выдающегося мыслителя Дж. Кришнамурти состоит схематично в следующем.

Мышление – это процесс в памяти, оно никогда не выходит за пределы известного. Настоящее есть отождествление, идентификация, узнавание, опознание актуального восприятия или переживания на основе памяти и посредством мышления (сравнение с тем, что было). Будущее – это ожидания, предвосхищение на основе прошлого опыта. Все известно.

Появление в сфере сознания неизвестного, необычного, непредвиденного – вызывает реакцию рассогласования [«дезинтеграционный страх» А. Кемпински, 1975], сопровождающуюся аффектом удивления, изумления, обычно предшествующую страху или сливающуюся с ним (физиологической основой является «ориентировочная реакция»). Мышление стремится избавиться от неизвестного и идет на любые издержки с точки зрения логики, чтобы осуществить идентификацию на основе прошлого опыта. Как известно, «нет ничего нового под Луной».

Мышление не творческий процесс, оно рутинно, шаблонно, оно не способно породить новое. При всей важности и необходимости мышления в повседневной жизни и в технической сфере, особенно в науке, самым высшим его достижением может считаться изобретение, но не открытие. Истинное творчество, открытия, гениальность, прозрения основаны на принципиально других механизмах, описываемых в понятиях вдохновение, озарение, интуиция. Они не связаны со временем, это напротив, прерывание длительности, разрыв непрерывности, квантовый скачек, переход из одного состояния в другое, они не во времени, они в вечности.

Психологическое время и порождающее его мышление тесно связаны в своем происхождении с желанием и страхом. Рассмотрим подробнее эти связи.

Непосредственное слышание, видение, восприятие, впечатление не содержат сами по себе мысли, но она появляется практически мгновенно и очень трудно отделить один процесс от другого. «Я» сразу же начинает оценивать, сравнивать, мерить, и квалифицировать, и классифицировать, абстрагировать, анализировать, синтезировать и прочая на основе прошлого опыта. «Когда, мысль придает форму чувственному впечатлению через воображение… рождается желание» [Дж. Кришнамурти].

Желание является движением мысли. Желание есть ожидание, оно устремлено в будущее, но его корни в прошлом (опыт пережитых удовольствий). Процесс удовлетворения желания протекает в актуальном времени и переживается как удовольствие, а завершается разрядкой напряжения, расслаблением, покоем (переживается как удовлетворение), с более или менее выраженным астеническим радикалом. Желание на время исчезает и становится памятью.

Интервал между удовлетворением и новым появлением желания (неактуальность, латентность, рефрактерная фаза) переживается как безразличие, отсутствие интереса: нет напряжения, нет мысли, нет времени, желание исчезло, временной цикл завершен, возникает пробел во времени. Он немедленно заполняется другим желанием, связанным с другой потребностью, с соответствующей динамикой. Время продолжается, мысль никогда не останавливается, она не спит даже во сне, меняется только само содержание мышления-желания.

«Я» по существу ничего не решает, оно выполняет лишь роль диспетчера. Он «выбирает», «диктует», «приказывает», у ума есть свои предпочтения и отводы, запреты. Вся деятельность ума основана на законе силы и обратной связи: в случае преобладания удовольствия действует положительная обратная связь и деятельность стимулируется; в случае преобладания неудовольствий, и особенно сопровождающихся угрозой, а значит страхом, деятельность блокируется на основе отрицательной обратной связи.

Но вся эта «селекция», выбор осуществляются все из той же «засаленной колоды» – прошлого опыта. По сути, вся эта «психология» основана на простых биологических законах. Предпочтение отдается тем желаниям, которые вызывают наибольшее удовольствие (закон силы). Требуют наименьших усилий и энерготрат, т.е. легче осуществимы – получить желаемое как можно быстрее, затратив как можно меньше усилий (принцип экономии).

И если бы эта активность всегда протекала в благоприятном направлении и заканчивалась достижением положительного результата, то человек уподобился бы тем подопытным животным с вживленными в мозг электродами в центры удовольствия, которые посредством самораздражения доводят себя до крайнего утомления и гибели. Но природа мудрее ума – она предусмотрела и эту возможность – удовольствия не могут продолжаться вечно, вступает в силу закон адаптации и наступает пресыщение и блокировка (удовольствие надоедает до тошноты и рвоты).

Но реальность не позволяет процветать такому гурманству и гедонизму, суровый мир с его трудностями, опасностями, преградами не позволяет погрузиться в этот полный идиотизм жизни удовольствий. Воистину, надо благодарить судьбу за посылаемые нам испытания.

В случае частичной блокировки деятельности желание может усилиться, напряжение растет и удлиняется время, растут энерготраты. Это стимулирует мышление на поиск новых решений, новых программ, при достижении положительного результата удовлетворение может даже возрасти, оно «досталось дорогой ценой», а раз дороже, значит лучше, ведь мышление руководствуется примитивным принципом: чем больше, тем лучше, оно стремится все измерять, сравнивать.

В случае фрустрации (полной блокировки) удовольствие прекращается и трансформируется в негативно окрашенные переживания (неудовлетворенность, обида, досада, недовольство, раздражение, злость и др.). Здесь можно выделить два варианта развития: астенический (жалобы, нытье, обида, чувство вины, депрессия) и стенический (злость, раздражение, агрессивность). Тем не менее, процесс завершается, уровень напряжения постепенно снижается, но без резкой разрядки (характерное «ворчание», брюзжание» и т.п.), остается неприятный осадок, остаточное напряжение, и наконец, переход в память со знаком «-» минус.

Хотя процесс мышления в памяти, разумеется, продолжается, но он уже называется «переосмысление, переоценка» (опять появляется измерение – «цена»), рейтинг данного желания и его побудительная сила снижаются, конкурентоспособность падает, шансы быть выбранным уменьшаются (снижение селективности). Этот процесс может завершиться подавлением, вытеснением желания и невозможностью его актуализации (переход в латентное состояние).

При возрастании вероятности неудачи (ум – это исчисление вероятностей), переживание желания сопровождается страхом ожидания неудачи. Таким образом, в данном случае ожидание содержит две составляющих: желание и страх неудачи (фрустрационный страх). Этот страх по законам психологии формирует (чаще подсознательно) свое предвосхищение, программу, на основе которой строятся соответствующие действия, которые должны привести к фиаско.

Опять вступает в действие закон силы, и если преимущество на стороне страха, то страх «убивает» желание. Возникает мучительная раздвоенность, напряженность, которая переживается как страдание. Например, когда мы очень хотим, но не можем любить (состояние столь характерное для многих героев Ф.М. Достоевского). Страдание – это не просто неудовлетворенность – это боль (иногда физическая), мука, мучение.

Таким образом, мы проследили, что желание порождает страх и страдание, стремление к удовольствию закономерно приводит к противоположному результату – такова «железная логика» мышления, и, несмотря на это, мышление не может поступиться одним из своих главных: принципов – стремлением к удовольствию. Отказ от этого принципа угрожает самой личности, самому ее существованию (кто же согласится жить без удовольствий вообще). И если случилось так, что оказался заблокирован весь основной «репертуар» удовольствий («тяжелый случай», «несчастный человек»), то эта сладострастная жажда («любой ценой») приводит к тому, что страдание, само страдание, становится желанием и побудительным мотивом деятельности и в случае «успеха» приводит к удовольствию от страдания: («страдание лучше радости»). Вот такая вот «логика», или просто – мазохизм. И опять жить можно – «время вперед».

Мышление – это виртуоз такого рода фокусов, это вечный Фигаро, который все может устроить. Если мышление выбирает насильственный путь преодоления блокировок на пути к удовольствию, то психологическое время структурируется иначе. Желанием становиться насилие, удовольствие переживается как ненависть, а результатом («положительным успехом») становится агрессия и разрушение. Если удовольствие от насилия становиться сильнее первоначального желания, то ненависть убивает желание и процесс продолжается дальше. Снова такая вот «логика», или просто «садизм».

Ненависть – это такое состояние, когда мы не можем и не хотим любить. Вопреки распространенному мнению, что «от любви до ненависти один шаг», на самом деле любовь и ненависть абсолютно несовместимы. При страдании путь к любви возможен.

Когда заблокированы все пути к удовольствию, мышление осуществляет титанические усилия и желанием может стать даже сам страх смерти, ведущий к «сознательному» поиску ситуаций, опасных для жизни, чем больше риск, тем острее удовольствие. Это, конечно очень пикантное блюдо для немногих избранных, поскольку с энергетической точки зрения страх смерти является самым сильным, то и порождаемое им удовольствие становится самым острым – как видно, и здесь мышление выбирает самое-самое и продолжает исчислять вероятности: чем реальнее опасность, т.е. чем выше вероятность смерти, тем острее удовольствие.

И тогда «вперед» в горы, сумасшедшие гонки, перестрелки, балансирование над пропастью, переплывание проливов, «клуб самоубийц», «русская рулетка» и прочее, прочее. В общем, вспомним А.С. Пушкина, «Пир во время чумы»:

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслаждения –
Бессмертья, может быть, залог,
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.

Но большинство предпочитает все эго и в больших дозах … на телеэкране, отсюда страсть, рождающая жанры: приключенческий, детективный, триллеры, боевики и прочее. И, наконец, апофеоз! Желанной становиться сама смерть, состояние небытия, физического или психического. В случае самоубийства сама смерть становится желанием (не всегда патологическим), которое сильнее желания жить, и, подчиняясь закону силы, мышление наконец-то достигает своей цели: оно так долго и упорно убегало от смерти, что, наконец, прибежало… к смерти.

Это убедительно доказывает тавтологичность мышления. Не в этом ли объяснение поведения наркоманов, которые по существу в погоне за удовольствием стремиться к полному забвению, к коме, бессознательности, а физическая смерть от «передозы» возможно является, так сказать, артефактом.

Интересно в этой связи рассмотреть особые состояния как бы психической смерти: мокша, самадхи, нирвана, хорошо известные в восточных традициях. Эти состояния характеризуются прекращением мышления, особого рода безмолвием, просветлением, озарением, прозрением. Возникает прямое слияние с реальностью, без посредства мышления, возможность непосредственного знания, «знания без знания», истинной свободы, любви.

Нирвана – это по существу смерть «Я», смерть ума, ради вечной жизни. Прекращение мышления, желаний, удовольствий, страхов – окончание времени. Возможно, это путь выхода из кризиса цивилизации, кризиса, порожденного умом.

В любом случае проведенный анализ убедительно доказывает, что ум может использоваться человеком только в качестве инструмента, пусть даже очень совершенного персонального компьютера, но у компьютера должен появиться хозяин, иначе беда!

Синдром страха в психопатологии

Мы можем выделить различные виды страха в зависимости от механизмов его формообразования.

Страх перед реальной опасностью (биологический страх), связанный с угрозой жизни и свободе извне или изнутри.

Страх перед воображаемой опасностью извне или изнутри (субъективно эта опасность воспринимается как реальная).

Фрустрационный страх – страх неудачи на пути удовлетворения желаний, страх перед реальными или воображаемыми трудностями.

Общественный («публичный») страх, связанный с ожидаемой оценкой со стороны окружающих поступков или даже желаний индивида, страх перед людьми.

Моральный страх, связанный с внутренними ценностями (точнее интериоризированными), с собственной оценкой своих поступков и желаний, страх перед самим собой, часто такой страх проявляется как чувство вины.

Магический, мистический, символический и другие виды иррациональных страхов – это страх перед предметом или одушевленным существом, олицетворяющим нечто несущее угрозу для жизни (например, тотем, порча, сглаз, колдовство, и др. проявления «темных сил»).

Строго говоря, все виды страха являются воображаемыми, поскольку являются порождением воображения, т.е. мышления в образной форме. Для «Я» страх всегда реален, так как «Я» и есть само мышление, переживание. «Я» есть то, что я сейчас переживаю, мыслю.

Но существует существенная разница для объективного наблюдателя. Например, для врача весьма существенно, вызван ли страх у больного реальной болезнью, точно установленной и с вероятным летальным исходом (например, лейкемия) или объективно не выявлено никакой патологии со стороны организма, как бывает при ипохондрических состояниях, в частности при канцерофобии. Поэтому беспристрастный объективный исследователь четко различает страх реальный и воображаемый (речь идет об иллюзии, фиктивном мышлении, а не сознательной симуляции).

Воображаемый страх обычно связан с разного рода внутренними блокировками и поэтому обычно является фрустрационным. Основываясь на холистическом подходе, мы рассматриваем страх не только как эмоциональную реакцию, но как целостное состояние, захватывающее весь организм.

Внутренняя структура страха представлена следующими составляющими.

Когнитивная составляющая – собственно осознание опасности, мысль об опасности, несущая содержательную информацию об источнике, угрозе для организма или личности.

Перцептивная составляющая – «кататимные искажения перцепции» [А. Кемпински, 1975], т.е. страх становится доминантой, которая нарушает адекватность восприятия, и не имеет никакого отношения к опасности или реальной угрозе. При этом нейтральные параметры ситуации, среды, воспринимаются как угрожающие («у страха глаза велики»). Включающее тревожное ожидание и активная деятельность воображения на этой основе создают свое предвосхищение и человек начинает «видеть» и «слышать» то, что ожидает, и, в то же время, не хотел бы видеть.

Эмоциональная составляющая – собственно переживание чувства страха, которое имеет различные оттенки и степень выраженности в зависимости от масштабов, значимости, близости угрозы: боязнь, опасение, испуг, ужас и т.п.

Телесная, соматическая или мышечная составляющая, представленная в виде мышечного напряжения (иногда даже в виде боли) как общего, так и локального. Характерны в биологическом плане два вида мышечного реагирования: рефлекс оцепененья и «двигательная буря».

Вегетативно-сосудистая и эндокринная составляющая, которые характеризуются внутренними изменениями во всех органах и системах, направленными на энергетическое обеспечение нужд организма для бегства или борьбы – состояние, описываемое как «стресс» со всеми его типичными стадиями, в том числе включающими и более или менее выраженный астенический компонент.

При разных формах страха все эти составляющие и компоненты могут быть представлены в разном соотношении, отдельные компоненты могут вообще выпадать, вплоть до того, что страх может быть представлен, например, вегетативными проявлениями, что свойственно психосоматическим расстройствам.

По течению можно выделить также несколько вариантов.

Острый, пароксизмальный страх с тотальной выраженностью всех составляющих, с вегетативными кризами, нарушениями поведения в виде паники, нарушениями ясности сознания (сужение сознания и даже временная дезинтеграция – так называемые шоковые реакции, острые реактивные психозы и т.п.).

Затяжные, протрагированные состояния страха, при которых проявления носят менее выраженный характер, более фрагментарны, с больше внутренней переработкой переживаний, с характерной волнообразной динамикой.

Рекуррентные, периодически возвращающиеся формы страха, ситуативно обусловленные или аутохтонные, имеющие самую разную структуру и выраженность, страх порой приобретает собственное независимое существование. Такие формы характерны для неврозов и хронических душевных заболеваний, в частности шизофрении.

Постоянная форма страха отличается небольшой выраженностью и неопределенностью переживаний, и часто вообще не переживается как страх, а скорее как озабоченность, мнительность, неопределенное беспокойство, волнение, ожидание неприятностей, тревога.

Существуют, разумеется, переходные и смешанные формы синдрома страха. Следует отметить, что не зависимо от форм и видов, страх всегда приводит к большому расходованию и истощению энергетических ресурсов мозга и организма, что связано с прямым нейротоксическим действием, вызванным избыточным скоплением в определенных мозговых структурах нейромедиаторов, нейрогормонов или даже нейротоксинов, а также резким или длительным изменением общего гормонального фона организма, что может привести к повреждению мозга, сердца и других жизненно важных органов.

Страх смерти в исключительных случаях может быть даже непосредственной причиной смерти. Описаны случаи внезапной смерти от острого инфаркта миокарда и даже разрыва сердца во время катастроф. Но и затяжные и постоянные формы страха приводят к истощению энергетических возможностей и переживаются как ощущение утомления, вялости, скуки, апатии, депрессии. Если человек как это нередко бывает стремится преодолеть это с помощью разного рода допингов, алкоголя, психотропных препаратов, то это приводит и к экзогенному повреждению клеток мозга и других органов.

Постоянная «борьба со смертью» – это борьба с призрачными созданиями нашего ума и воображения, создающая замкнутые циклы «заколдованные круги» бессмысленного расходования жизненной силы, приводит к преждевременному старению клеток мозга. Борьба, мешающая свободному развитию в созидательном направлении, в направлении разумной и активной жизни, по сути – это блокировка роста и развития. Должно прийти осознание, что «моя повседневная жизнь, – агрессия, непрестанное становление, стремление к успеху – все это пришло к концу. Мы до тех пор к этому стремимся, пока не поймем великого смысла сегодняшнего дня» [Дж. Кришнамурти].

Рассмотрим пристальнее особенности проявления страха при разных неврозах.

Для неврастении характерна повышенная раздражительность, постоянное недовольство собой, скрытое чувство неполноценности, ожидание неудачи, провоцирующее реальные поражения и недовольство окружающим («все раздражает»). Преобладает общественный вид страха, обусловленный завышенным уровнем притязаний и стремлением личности соответствовать этим ожиданиям, большая внутренняя дистанция между «Я – есть» и «Я – должен быть», «судорожное» самоутверждение, бегство в работу, исполнение долга.

Основной тип психологического конфликта при неврастении по Б.Д. Карвасарскому состоит в «противоречии между возможностями личности, с одной стороны, ее стремлениями и завышенными требованиями к себе – с другой». Для раннего развития таких пациентов характерна ситуация, когда хорошо поработали «кнутом и было слишком мало «пряников», манипулирование ребенком со стороны родителей в эгоистических целях, перенесение на ребенка непосильного эмоционального груза своей собственной явной или скрытой несостоятельности, неосуществленных ожиданий («все, что мне в жизни не удалось, он должен осуществить»). Доминирует напряженная атмосфера повышенной требовательности, долженствования, нездорового стремления к успеху без реального учета возможностей индивида, при этом постоянно подгоняют, «дергают» («давай быстрее», «не успеешь», «не опаздывай» и множество других «не» и «должен» по всяким поводам и без поводов).

Человек как бы запрограммирован на неуспех в результате длительных усилий, при этом пути к удовлетворению желаний во многом заблокированы (за удовольствия надо платить «дорогой ценой»), необходимо все контролировать, всему соответствовать, при этом все это необходимо успевать за ограниченный период времени, а в подсознание заложена установка: «все равно не успеешь», «все равно ничего не получится», «все должно быть плохо».

Больной неврастенией обречен на постоянную «борьбу с актуальным временем» [А. Кемпински, 1975], его можно сравнить с бегуном на длинную дистанцию с барьерами, причем приходится бежать и за удовольствиями, и от страха. Бегство от актуального времени проявляется в спешке, суете, тревожности в делах, в скуке и беспокойстве на досуге (тревожная скука).

Такой способ жизни требует значительных энерготрат, превышающих возможности организма, постоянно возрастающее внутреннее напряжение сменяется утомлением, истощением, выраженной астенией с расстройством сна, мышечными и вегетативными проявлениями, прерываемыми плохо контролируемыми вспышкам агрессивности (характерный для неврастении симптом – «раздражительная слабость»).

Больным с неврозом навязчивых состояний свойственны так называемые «приступы паники» (резко возникающий страх смерти или сумасшествия, сопровождающийся выраженными вегетативно-сосудистыми изменениями и поведенческими реакциями), и тесно связанные с этим вторичные страхи: агорафобия (боязнь открытых пространств) или клаустрофобия (боязнь закрытых помещений) и другие виды фобий (навязчивых страхов). Для таких людей свойственны сильные желания, но постоянно блокируемые по внутренним причинам (моральные запреты, чувство долга), частые фрустрации на пути удовлетворения желаний по внутренним причинам, склонность к реакциям стыда, вины, преувеличенная значимость общественного мнения, при этом все это разыгрывается в основном в воображении больного.

Очень велика и трудно проходима дистанция между желанием и его удовлетворением, да и сами желания во многом не позволены по моральным мотивам. Обсессивно-психастенический тип конфликта, по Б.Д. Карвасарскому обусловлен «противоречивыми собственными внутренними тенденциями и потребностями, борьбой между желанием и долгом, между моральными принципами и личными привязанностями». В детстве у таких людей чаще применялся не реальный кнут, а скорее его обещание, постоянная угроза по всякому поводу, без понятной для ребенка системы, чрезмерная опека, лишение инициативы, всякого рода разоблачения, обличения, подавление агрессии со стороны ребенка.

Такая «система» воспитания формирует у человека чрезмерные моральные требования к себе, и в то же время, нерешительность, тревожность, мнительность («мечты о страхах»), склонность к обстоятельному самоанализу, самокопанию и самоистязанию. Актуальное время окрашено постоянно в негативных тонах, поэтому характерен как бы сдвиг в прошлое, попытка найти в прошлом решение актуальных проблем и перспектив на будущее, отсюда постоянные оглядки, сомнения, неуверенность, «умственная жвачка», постоянно повторяющиеся и усложняющиеся навязчивости, фобии, блокирующие адаптацию больного и отгораживающие его от реальной жизни целой системой сложных, но бессмысленных действий (так называемые «ритуалы»). Такого пациента можно сравнить с бегуном, который постоянно тренируется, усиленно готовится к соревнованиям по полной программе, но, когда наступает день старта, он никуда не бежит, т.к. всегда что-то мешает, чаще всего какая-нибудь «странная» болезнь.

Для больных с истерией характерны, высокий уровень эмоциональности, с яркой экспрессией, с преобладанием чувств над умом, выраженный эгоцентризм, с низкими требованиями к себе и явно завышенными ожиданиями в отношении окружающих, претенциозность, жажда признания, «игра на публику» с разного рода уловками и ухищрениями, лживостью, демонстративностью, и в то же время внутренняя неуверенность в себе, частые переживания и неудачи [В.Н. Мясищев, 1960].

Психологическая дистанция здесь как бы «внешняя»: между желанием и действительностью, между «Я» и оценкой со стороны окружающих, характерен страх сближения, не смотря на внешнее стремление к близости, преобладают силы отталкивания.

Истерический тип конфликта по Б.Д. Карвасарскому характеризуется «чрезмерно завышенными претензиями личности, всегда сочетающимися с недооценкой или полным игнорированием объективных реальных условий или требований окружающих… превышение требовательности к окружающим над требовательностью к себе и отсутствие критического отношения к своему поведению». Человек действует зачастую по принципу: «хочу и все тут», нет достаточного торможения желаний, порой с явным ущербом для себя.

С детства такие люди росли в обстановке грубого и откровенного манипулирования: слишком много очень сладких «пряников» и никакого кнута вообще, или «кнут» присутствовал, но всегда не по делу, а сразу же за кнутом «пряник», или ни кнута, ни пряника. Ребенок вынужден искать эмоциональное разрешение сам и так как пряника не дождешься, то хотя бы «кнут», но побольше («ну ты у меня дождешься», «ну, ты меня достал»). Характерны крайности в воспитании: жалостливость, заласканность, вседозволенность, захваливание или, наоборот, деспотизм, грубость, жестокость, эмоциональное отвержение.

Для больных истерией характерно бегство от реальности со сдвигом в будущее время: нереальные планы, идеализация или драматизация (отсюда столь характерная театральность, демонстративность), жизнь в воображаемом мире мечты и фантазий. Агрессивность здесь проявляется скорее как вызов, чтобы обратили внимания, «истерика» – это всегда спектакль для зрителей, «театр одного актера», или месть за невнимание.

Это в основном бегуны за короткие дистанции без барьеров, и обязательно при большом стечении публики, но поскольку реальных сил как правило маловато для победы, то они обычно делают фальстарт и сходят с дистанции и продолжают бежать несмотря на это… в своем воображении. Актуальное время обычно воспринимается неприязненно: «все надоело», «все раздражает», «нет в жизни счастья».

Страх при истерии это «публичный» страх, страх актера перед публикой: не примут на уровне, не похвалят, не поймут, не пожалеют, не оценят, не наградят, осмеют, опозорят и т.п.

Для разных форм неврозов свойственен в той или иной степени выраженный ипохондрический компонент, в случае, когда соматические расстройства преобладают в клинической картине, мы имеем дело с ипохондрическим неврозом. Ведущую роль в таких случаях играет соматизированный страх или депрессия (так называемые ларвированные или маскированные депрессии).

Как указывает А. Кемински [1975 г.] для восприятия глубины тела характерна малая степень предметности по сравнению с его наружной поверхностью, доступной экстероцепции и манипуляции, смазанность и малая дифференцированность интероцептивных ощущений, большая близость к нашему «Я», что способствует проекции психических переживаний во внутренние органы тела, нарушению нейрофизиологической интеграции вегетативной сферы. Вследствие обострения чувствительности интероцептивные импульсы проникают в сознание и воспринимаются как неприятные болезненные ощущения, психическая боль, изменяется картина собственного тела.

При доминировании страха ум активно вторгается в деятельность тела, предпринимая активные поиски причин боли, в поиск подключаются разного рода медицинская информация, врачи и другие эксперты в вопросах здоровья. На этой основе формируется субъективная, весьма далекая от реальности «внутренняя картина болезни» и «свой» диагноз, концепция болезни, которая посредством обратной связи искажает интероцептивную информацию.

Формируются соответствующие программы лечения и самолечения, и соответствующие ожидания, прогноз. Огромную роль в этих процессах играют высказывания врачей-интернистов, особенно авторитетных в своей сфере, которые очень часто не являются профессионалами в области неврозологии, роль ятрогений здесь огромна и редко оценивается адекватно («врачи все знают»).

В случаях, когда соматизированный страх принимает локальный характер и относится к какой-либо одной системе или даже органу, говорят о соматоморфных расстройствах, органных неврозах. Больные предъявляют многочисленные симптомы в течение длительного времени, не находящие объективного подтверждения (в смысле отсутствия органической патологии или патофизиологических признаков соматического заболевания) при самом тщательном и неоднократном обследовании.

Подавленный страх, тревожность, частые фрустрации и стрессовые состояния являются ведущим фактором в этиологии так называемых психосоматических болезней (ишемическая болезнь сердца, гипертония, язвенная болезнь, хронический колит, бронхиальная астма, некоторые формы эндокринных заболеваний, артритов, дерматозов и прочее).

В этих случаях страх наименее осознаваем и пути его трансформации очень сложны и мало изучены. Принципиальным отличием психотического страха от всех других видов страха является полный отрыв от реальности с одновременной блокировкой большинства путей удовлетворения желаний. Ранние, постоянные, длительные фрустрации основных потребностей личности приводят к окончательному бегству от реальности, но это фактически бегство… в страх.

Реальность при этом как бы не существует, нет объекта страха, реальной угрозы, именно поэтому от этого страха уже нельзя убежать, нельзя его преодолеть с помощью агрессии (разрушать нечего, т.к. ничего нет), страх существует как постоянное высокое напряжение, которое дезорганизует психику, дезадаптирует, делает неадекватным поведение, с утратой критического отношения к своим мыслям и поступкам. При этом не существует возможности снятия напряжения, разрядки, даже сон нарушен, порой нет даже выраженной астении длительное время, энергетические процессы протекают на качественно ином уровне. Актуальное время исчезло, нет прошлого и нет будущего, есть лишь бредовые интерпретации прошлого опыта, бредовые планы и прожекты, бредовое восприятие и мировоззрение.

Наиболее отчетливо и в развернутом виде это можно наблюдать в случае параноидной шизофрении. Как пишет А. Кемпински [1998] «Аутистическая установка, часто наблюдаемая в преморбидном периоде больных шизофренией, уменьшает уровень активности, особенно спонтанной. В связи с этим уже до начала заболевания у этих людей можно наблюдать-пониженное чувство реальности» (психастенический, шизоидный, интровертивный профиль личности).

На этом фоне длительное время существующая тревога («бредовое настроение»), переходящая в неопределенную подозрительность, боязливость, нарастающую неотвратимость угрозы и страха, может очень бурно трансформироваться в «другой страх», когда происходит кристаллизация бреда. Возникает «бредовое озарение», когда внезапно исчезает мучительная неизвестность, все до мелочей становится ясно и понятно, все прошлое и будущее представляется в новом свете, и наступает как бы успокоение, видимость разрядки. При этом полностью меняется картина мира и возникает «чувство разорванности временной протяженности» [А. Кемпински, 1998], переход в мир «иной», воображаемой реальности, где страх, кажется, совсем исчез, потому что «Я» превратилось в… тотальный страх.

Почему именно при психозах чаще всего встречаются случаи самоубийств? Психоз – это всегда тупик мышления, который лишь сохраняет видимость логики – паралогичность мышления. В случае неблагоприятного течения возврат к реальности невозможен, и все судорожные потуги мышления, особенно при высоком энергетическом уровне, ведут к своему «логическому» завершению – необходимо уничтожить главного врага, мучителя, сам источник страдания – мозг. Самоубийство всегда совершает ум: мысль, стремившаяся к разрушению, приходит к логическому завершению – она разрушает сам механизм мышления. Цель самоубийства не истребление тела, а разрушение мозга.

Кстати, характерно, что способы совершения суицида. косвенно подтверждают этот вывод (стреляют обычно в голову, повешение – символическое отделение головы от тела, отравление с помощью психотропных средств, которые сначала парализуют мышление, а потом наступает смерть).

Особенно ярко и как бы демонстративно пути смерти представлены при наркоманиях. Исходным пунктом движения мышления является как бы «естественное» желание получать удовольствие, сильное, яркое, необычное, так называемый «кайф». Наркотик идеально соответствует требованиям мышления: как можно быстрее и как можно больше удовольствия, при минимальных затратах внутренних собственных усилий.

Здесь наглядно проявляют себя закон силы, принцип экономии, закон положительной обратной связи и закон адаптации, т.е. основные биологические законы функционирования организма. Мышление всегда паразитирует на живом. Возрастающая стимуляция опиатных рецепторов мозга приводит к притуплению их чувствительности (повышение порогов) и возрастанию дозы наркотика (повышение толерантности) до максимума и «кайф» кончается, это происходит довольно быстро.

«Я» стоит перед выбором из двух неудовольствий. Первое – дальнейшее повышение дозы наркотика и неизбежная смерть от «передоза». Второй путь – прекращение употребления наркотика, фактически второе вынуждается первым. И вот тут наступает «момент истины»: незаконно полученные сладострастные удовольствия породили чудовищные искусственные страдания, муки, боли – «ломка» – вот истинное лицо наркомании.

Приходилось наблюдать, когда у наркомана отнимали спрятанный последний «чек» с героином, что сама мысль о предстоящей «ломке» практически на глазах повергает пациента в ужас. Я наблюдал как пациента сразу же начинало трясти, расширялись зрачки, появлялась тахикардия и повышалось давление крови. Хотя при «ломке» резко выражены вегетативно-сосудистые и мышечные нарушения, ломает вроде бы тело, но в основе лежит чисто психологический механизм: страдание о безвозвратно утерянном сладострастном наслаждении – «потерянный рай» и безрассудная жажда вернуть его любой ценой. Вот почему нередко наркоман идет «лечиться» не столько ради избавления от зависимости, сколько ради того, чтобы «сбросить» дозу, и, хотя бы на время, вернуть хоть какой-нибудь «кайф».

Психологическую природу «ломки» подтверждает тот факт, что сама по себе абстиненция никогда не приводит к смерти или каким-то серьезным повреждениям в организме, несмотря на то, что внешне больней производит впечатление агонирующего. Психологически неграмотно «снимать ломку» у наркомана, что нередко практикуется при использовании другого, якобы менее вредного наркотика, например, метадона, а также использовании с этой целью наркоза.

Вообще, обычно применяемое так называемое «очищение организма от наркотика» с ежедневными обильными вливаниями жидкости и лекарств в вену, совершенно необоснованно и фактически усиливает весь симптомокомплекс. Укол в вену (вспомните: «игла», «сесть на иглу») ассоциируется в сознании и подсознании наркомана с ожидаемым кайфом, включается программа предвосхищения «кайфа», возникает мощное напряжение в соответствующих структурах мозга и в организме в целом, что во многом и определяет характер симптомов.

Мы вообще не приветствуем внутривенные инъекции, а основной акцент делаем на использовании антидепрессантов и транквилизаторов с первого дня, предупреждая выход из «ломки» в депрессию, что обычно имеет место. Ведущим методом является активная психотерапия с самого начала лечения.

Наркоману объясняется, что мы не собираемся «снимать ломку», т.к. он должен ее пережить сам, как проявление высшей справедливости: за незаконные удовольствия надо платить искусственно созданными страданиями. Свободный человек за все платит сам, 1-2 недели даже очень сильных мучений, да еще с гарантией, что не умрешь и не будешь калекой, вполне приемлемая и даже незначительная плата за жизнь и свободу.

Механизм мышления при наркомании основан на модели действия наркотика. Наркотик действует быстро и тотально, не вовлекая собственную активность личности. Скачкообразно, квантово меняется состояние: снимаются страх и напряжение, уходят проблемы и отрицательно окрашенные переживания, все плохое забывается («забытье») и одновременно возникают ощущение удовольствия, наслаждения, блаженства. Положительная обратная связь и закон силы (наслаждение, превосходящее все нормальные удовольствия, с минимумом усилий) предопределяют роковой выбор: наркотик становится ведущим фактором структурирования времени жизни. Именно всё возрастающее желание разрушает самого продуцента этого желания, наркотик убивает мозг.

«Стремление навсегда сохранить удовольствие превращает его в страдание… Именно стремление повторить удовольствие порождает боль, потому что оно не будет таким же как вчера. Вы боретесь, чтобы ощутить тот же восторг, и испытываете боль и разочарование, т.к. это вам не удается» [Дж. Кришнамурти]. Подчеркнем еще раз, что страдания и боль у наркомана носят психический характер, т.к. объективная тяжесть страдания не коррелирует с объективными нарушениями и даже если таковые обнаруживаются, например, нарушения в печени, то они обусловлены токсическим действием самого наркотика, а не абстиненцией от него.

Попытка разрешения основной жизненной коллизии

Печальный вывод из наблюдений человека состоит в очень простом заключении: человек не любит себя и не любит окружающий его мир. Вспомним Ф.М. Достоевского и его героев: «не нравится мне лик мира сего».

Основная структура эмоционального отношения к себе и к миру представляется двунаправленным вектором.

Негативной направленности этого вектора соответствует позиция «от»: нелюбовь к себе, самоотвержение, самоосуждение, неприятие себя таким, какой есть, или даже приятие, но при определенных условиях (скрытая форма самоотвержения) – предполагает неприятие мира, его осуждение, избегание реальности, разрушение жизни.

И наоборот, позитивная направленность этого вектора, основана на любви к себе, на позиции «к» миру, на «благоговении перед жизнью» [А. Швейцер]. «Кто не любит, пребывает в смерти».

Христианская любовь к себе, как образу и подобию Бога, противоположна эгоцентризму, не является обусловленной интеллектуально. В одном из главных постулатов христианства: «возлюби ближнего своего, как самого себя», следует обращать внимание и на вторую часть фразы, ибо она изначальна, что очень часто не понимается. Только на этой основе обретается подлинный смысл жизни. «Жизнь полюбить больше, чем смысл ее… полюбить прежде логики… и тогда только я и смысл пойму» [Ф.М. Достоевский].

Именно во всепроникающей тотальной любви ко всему сущему обретается истинный смысл бытия. Гениально выражено А.С. Пушкиным: «Нет истины, где нет любви». О том же у А. де Сент-Экзюпери: «Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, лишь тогда мы будем счастливы. Тогда мы можем и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти». Замечательно, что именно писатели и поэты, руководствующиеся в своем сознании в большей степени интуицией, нежели логикой, оказываются ближе к истине, чем профессиональные психологи и философы.

Позиция полного тотального приятия существования предполагает не отторжение и борьбу со страхом, а его полное и безусловное приятие и ассимиляцию. Страх должен быть «переварен», пережит молча и в себе, «сгустки» отрицательной энергии разряжаются, внутренне «переживаются» и ассимилируются нормальной энергетикой, автономное существование страха и образований на его основе прекращается. Избегание и борьба, напротив, лишь изолируют и усиливают страх, позволяют ему существовать автономно, сепаратно и неограниченно долго, война со страхом признает де факто его независимость.

Ни в какой форме страх не признается и не поддерживается: полное игнорирование, отсутствие всякой жалости к себе, недопущение жалости и сочувствия со стороны окружающих, недопущение вербализации страха в какой-либо форме, страх не должен никак влиять на поведение. Разрешение основной коллизии – противопоставление жизни и смерти, смерть воспринимается не как катастрофа и конец всего, а как кульминация жизни, как «союзник» (у К. Кастанеды).

Осознание неизбежности смерти тела лишь стимулирует осознание ценности жизни. Дихотомия «жизнь есть благо, смерть – зло», абсурдна. Жизнь и смерть есть Единое – две взаимопроникающие стороны реальности, и их разделение искусственно и порождено умом, создающим время, а значит длительность, ее начало и ее конец. Такое разделение ведет к схизису, шизофрении сознания и порождает страх смерти, который есть одно и тоже, что страх перед жизнью, и этот страх является эгоцентрическим искажением восприятия реальности.

Чего бояться того, что неизбежно, необходимо примирение и приятие смерти (не в этом ли главный смысл христианского смирения). Вспомним гордого богоборца, человека, которого «съела идея» – Кириллова из «Бесов» Ф.М. Достоевского: «Бог есть боль страха смерти» и сравним это с христианским: «Бог – это любовь».

Снятие основной психологической коллизии ведет человека к слиянию с высшими религиозными истинами. Для человека как бы предначертаны два пути, две судьбы: инволюция и эволюция

Инволюция – эгоцентрический путь: выжить любой ценой, цепляться за жизнь изо всех сил, «все дозволено», взять от жизни все», самое главное побольше, особенно удовольствий при минимуме усилий. Обычная стратегия такого мышления – это все сравнивать, особенно с другими, мерить, оценивать, выбирать больше и т.п. Это позиция продиктована страхом перед жизнью и смертью, она подразумевает безответственность за свою судьбу («всё в руках провидения»), неискреннюю формальную догматическую ритуальную религиозность. Она обрекает индивида на жалкое рабское зависимое существование – нудную рутину повседневной жизни, а фактически означает не развитие, а деградацию («несостоявшийся человек»). Следует только отметить, что в этом виновата не смерть, а сам человек, который сделал из своей жизни подобие смерти (вспомним «живой труп»).

Путь эволюции предполагает прежде всего любовь к себе, гармонично взаимосвязанную с «благоговением перед жизнью», ответственность за свою жизнь и судьбу перед высшими силами, расширение сознания до космического, сверхсознания, приятие всей полноты существования.

Основная коллизия не может быть разрешена на уровне обыденного сознания, она не под силу «персональному компьютеру» – уму. Стратегическое направление – формирование новой сферы – сверхсознания, нового Человека, должен появиться хозяин «персонального компьютера», именно на это направлены духовные поиски человечества.

Фундаментом сверхсознания должно быть принятие ответственности за свою жизнь, преодоление негативного отношения к смерти, разумное отношение к времени жизни, если угодно «жизнь вне времени», т.е. не в прошлом и будущем, а «здесь и сейчас». Жизнь как бы перетекает, естественно переходит в смерть, достойную смерть, которая есть завершение достойной жизни, определенного этапа, это всего лишь рубеж, за которым эволюция продолжается в неизвестных нам формах.

Отметим некоторые характерные черты сверхсознания. Как мы уже говорили основой является любовь к себе. Следует особо отметить, что любовь к себе противоположна и жалости, и эгоизму, эгоцентризму, именно на жалости к себе основан эгоцентризм.

Жалость – это не любовь, она порождена страхом (интернализованным родительским страхом за «свое» дитя), она формирует многообразные механизмы бегства и защиты от реальности, основанные на уме, при этом сам ум становится еще более тупым, инертным, ленивым, истеричным, сентиментальным. Но ум никого не способен по-настоящему защитить, ум порождает слабость, которая проникает в тело и организм становится вялым, сонным, больным. Можно проследить генетическую связь жалости со многими заболеваниями.

Посмотрим, как «работает» жалость. Жалость предполагает потакание своим слабостям, мнимую заботу о здоровье, и она превращает нормальные потребности в удовольствия, которые со временем становятся источником страданий. Удовольствие поесть приводит к ненормальному развитию аппетита, к ожирению, которое является фактором риска при многих болезнях, не говоря уже о таких удовольствиях как алкоголь и курение.

Другой фактор риска – гипокинезия, еще одно порождение жалости. Стремление к комфорту, особенно в отношении температурного режима, всякого рода «кутание», столь неистово навязываемое большинством родителей своим детям, ведет лишь к бесчисленным простудам, а значит, и к «активному лечению» («из пушек по воробьям» – основная стратегия запуганных и жалостливых педиатров) с последующими аллергиями и прочими осложнениями. Воистину, жалость есть матерь всех болезней.

И, наоборот, любовь к себе ведет к разумному удовлетворению потребностей, без излишеств и извращений (такие вещи как курение и пьянство становятся попросту невозможны). Чистый воздух, чистая вода, «здоровая» пища, физическая культура, закаливание, дают реальную защиту, силу, здоровье. Чистота и порядок в мыслях, лишенных страха, создают силу духа и возможность гармоничного и целостного существования, это и есть дорога к счастью, и человек действительно «кузнец своего счастья», это переживается как довольство.

«Конец страданию приходит тогда, когда «Я», созданное временем, более не существует… мозг свободен от этого качества временной зависимости… он уже вне поля времени» [Дж. Кришнамурти]. Таким образом, в сверхсознании психологическое время исчезает. «Довольство – это движение вне времени… это полное понимание того, что есть от момента к моменту…» [Дж. Кришнамурти].

Непрерывность, длительность сменяется квантовыми действиями, для которых характерен квантовый переход, т.е. скачок из одного состояния в другое, связанный с выделением или поглощением определенного количества энергии. Деятельность превращается в действие в настоящем, с энергией, силой, огненной страстью.

Заметим, как ум любит свое дитя – время. Все эти окончания на «ость»: длительность, деятельность, справедливость, чувствительность, рациональность, болезненность, жизнедеятельность. Ощущается какая-то занудность, серость, безжизненность. Отбросим эти окончания и получим: действие, правда, чувство, разум, боль, жизнь. Вот это и есть категории «нового мышления», которое правильнее именовать разумом, хотя ум изрядно это слово замусолил.

Между видением и действием исчезает временная дистанция. Действие мгновенно освобождает от страха, именно полное и ясное восприятие страха, а не избегание, сублимация и прочее, прекращает сам страх мгновенно, т.к. в этот момент исчезло само время, произошел квантовый переход, освобождение энергии, которое воспринимается как радость. Действие, а не размышление, мгновенно освобождает от страха – если я не уделю этому времени, то страх не сможет существовать, принятое решение действует, полностью снимая страх.

Исчезает «Я», потому что «Я» и было сам страх, или, наоборот, страх и был этим «Я». Этот квантовый переход есть озарение – внезапная вспышка, интуитивное схватывание. Озарение не продукт времени и ума, оно суть мгновенное действие, первичный источник действия, не включающий в себя мысли. Всё сразу становится ясным и человек освобождается от страха, ненависти, страдания мгновенно и навсегда. Отсюда проистекает основное требование Дж. Кришнамурти: «измениться немедленно».

Озарение – это волновой квантовый процесс, оно действует мгновенно, вне психологического времени, но в реальном времени оно действует вечно. Его можно сравнить со светом вспыхнувшей «новой» звезды, сама вспышка мгновенна, отдалена в пространстве и времени, неповторима, но свет ее льется в бесконечность, он нескончаем, он не знает границ во времени и в пространстве, ее свет озаряет все новые и новые миры.

Ум производит, как мы показали, тотальное разделение – внутренняя жизнь человека разлагается умом на отдельные части, фрагменты, ум изолирует «Я» от окружения и производит дальнейшие разделения в самом окружении. В сверхсознании разум, чувство (страсть), действие – одно целое, квантовый переход, скачок, освобождение энергии, наконец, подлинная свобода – свобода от обусловленности ума. Разум и ум несовместимы, как любовь и ненависть.

Разум – это не реакция памяти, он не разделяет, разум не «мой» или «твой» или «чей-то», он целостен, безымянен, он не поддается описанию, это видение, внимание, осознание, действие и любовь одновременно. Ясное понимание есть окончание мысли. Смысл слова и понимание этого смысла и есть мысль.

В жизни мышление необходимо в техническом плане, чтобы эффективно функционировать во взаимоотношениях с природой и в условиях общества. Это всего лишь электричество, которое кое-где чего-то освещает, а в общем-то, все мы «путники в ночи».

Свет разума, возникающий при озарении, освещает сразу всё, и он нескончаем. Эта вырвавшаяся на свободу энергия подобна извержению вулкана: сам вулкан устойчив и тверд, но энергия текуча и изливается, рожденная внутри, наружу, свободно, здесь нет внутренних усилий, воли, борьбы. Свет озарения, прозрения окончательно пробуждает от сна жизни, позволяет выйти за пределы ума, рассеять тьму ума, ясно осознать весь механизм мышления, а значит, стать хозяином «персонального компьютера», иметь полную власть над ним и использовать его качественно иначе, и уж, во всяком случае, более эффективно, даже для решение узких конкретных задач повседневной жизни.

Основа такого рода развития, познания – интуиция – пока еще очень мало понятный «процесс», да и вряд ли доступный для интеллектуального понимания. Под интуицией понимается мгновенное схватывание сути вещей, без прямого участия логики мышления. Интуиция вне времени, когда уже все ясно, не нужно времени. Такое постижение и способ действий исключают всякую селективность, здесь нет выбора, поскольку всякий выбор детерминирован прошлым, действие становится как бы непредсказуемым, спонтанным, свободным.

Психотерапия, базирующаяся на таком подходе может быть названа акогнитивной, поскольку она начинается с признания того окончательного факта, что ум – дурак, и разоблачает и развенчивает все хитросплетения мысли. Она исключает какие бы то ни было методы, т.к. любой метод отвечает на вопрос «как?» и предполагает введение разделения: «так и этак», «так и не так», мое «как» и чье-то «как», т.е. включает поиск метода для заранее намеченного результата.

Такая психотерапия подразумевает полную пробужденность мозга, спокойный и ясный ум, с помощью которого хозяин ума ясно видит, например, опасность и действует немедленно, и рационально, без всяких «как», здесь методология не нужна. Слепому нужно объяснять, как дойти до дома, зрячий способен видеть сам.

Психотерапия в целостном понимании – это прежде всего «тотальное отрицание» [Дж. Кришиамурти]: «Свобода не есть свобода от чего-то, ибо это лишь реакция, свобода приходит в тотальном отрицании» и только на этой основе возможно возрождение подлинной человечности. Это не нигилизм, аморализм, или отрицание интеллекта, а страстный прорыв в мир любви и истинной свободы. Любовь становится реально действующим и главным фактором психотерапии, психотерапии любви, «благоговения перед жизнью».

Такая психотерапия предполагает полное освобождение от прошлого, если мы отвлечемся от банального словоупотребления, то целью такой терапии должно быть освобождение ума и сердца – «пустая голова», «пустая душа». Ибо только в пустой голове может воцариться разум, а в пустой душе поселиться радость. Все незавершенное, «проблемы», должно прийти к концу. «Жизнь – нечто абсолютно реальное, это не абстракция, и когда вы встречаете ее с вашими представлениями, возникают проблемы… отсюда возникает противоречие, и, следовательно, конфликт». «Каждая проблема связана с другой проблемой, так что, если вы сможете разрешить одну проблему полностью… вы увидите, что в состоянии легко справиться с остальными и разрешить их… разрешить немедленно, так, чтобы она не успела пустить корни в уме… не позволив памяти оставить след в уме» [Дж. .Кришнамурти].

Такая психотерапия требует качественно иного внимания, внимания тотального, неразделяющего, спокойного ума, схватывающего мгновенно, действующего всегда и во всем безупречно, с полным осознанием и любовью, требующего осознавать в том числе и свое невнимание. Происходит не только переоценка всех ценностей, генеральная уборка и избавление от всякого рода интеллектуального и эмоционального «мусора», но рушится вся система отношений личности, становится совершенно ясным, что все наши отношения являются воображаемыми, основаны на соображениях, созданных мыслью, и они лишь искажают отражение реальности, мы видим все в «кривом зеркале», да еще сквозь призму прошлого опыта, символов, идеалов.

Такие отношения исключают саму возможность любви – «между представлениями любви быть не может» [Дж. Кришнамурти], «эти представления создают пространство между вами и тем, что вы наблюдаете, и в этом пространстве существует конфликт». «Так вот, именно внимание, с которым вы относитесь к проблеме, является энергией, разрешающей эту проблему. Когда вы отдаете все ваши внимание целиком, – я имею в виду внимание всего вашего существа – то наблюдающего нет вообще, есть только состояние внимания, которое является тотальной энергией и эта энергия есть высочайшая форма разума. Разумеется, такое состояние ума должно быть безмолвием, и это безмолвие, эта тишина приходят, когда есть полное внимание. Это не тишина, достигнутая посредством дисциплины. Такое абсолютное безмолвие, в котором нет ни наблюдающего, ни объекта наблюдения, является высочайшей формой религиозного ума, но то, что происходит в этом состоянии, не может быть выражено словами, потому что слова – это не факт, о котором они говорят. Чтобы вы могли это выяснить, вам нужно самим это пережить».

Эта длинная цитата из Дж. Кришнамурти наиболее полно и глубоко позволяет нам хотя бы представить, что такое сверхсознание. С древнейших времен и до наших дней психотерапия была основана на уме, на манипулировании с помощью гипноза, внушения, убеждения, перевоспитания и прочего. Создавались сложные интеллектуализированные системы психоанализа, предполагающие длительный процесс погружения в прошлое личности, его раннее детство и даже во внутриутробный период, в надежде, что осознание личностью (пресловутый «инсайт») своих бессознательных переживаний должно привести к освобождению от «комплексов», «обуславливания», механизмов психологической защиты и т.п.

Вектор такой психотерапии направлен в прошлое, и не только индивидуальное, но и прошлое человечества (вспомним «коллективное бессознательное» и «архетипы» К.Г. Юнга). Но мы не можем изменить прошлое с помощью ума (можем ли мы вообще его изменить?), поскольку прошлое и есть сам ум.

Длительный опыт психотерапии такого рода показал ее недостаточную практическую эффективность. Ум постоянно мимикрирует, прячется в тьму подсознания, изощренно сопротивляется, выдумывает новые хитрости и превращает психотерапию в бессмысленную игру. Он готов на все, кроме одного, – предстать перед истиной разума, он больше всего боится света истины, поскольку этот свет уничтожит тьму ума.

Страх изначально присутствует в уме и никогда не исчезает. Нам представляется, что вектор психотерапии должен быть направлен вне времени, хотя это звучит абсурдно, но прибегая к словам, которые всегда есть время, трудно понять вещи вне времени, но мы не располагаем пока внеязыковыми средствами коммуникации в такого рода вещах.

Психотерапия вне времени, не основанная на уме (хотя и использующая активно ум в своих целях) предполагает неизбежную эволюцию всей сферы сознания и на определенном этапе возникает спонтанно квантовый переход, прорыв, скачок в сферу сверхсознания, космического сознания (озарение, прозрение, просветление и т.п.).

В этом пункте сходятся духовные поиски человека в сфере психологии, философии, религии, мистики. В наше время мы отчетливо видим, что повсеместно предпринимаются активнейшие усилия в этом направлении повсеместно на земле, во всех областях ноосферы. Возможно, человечество начинает осознавать тупиковость основанной на интеллекте технической цивилизации, осознавать жизненную необходимость создания новой, «духовной цивилизации.

Хочется сказать, что «будем надеяться», но лучше – не будем надеяться, а будем активно действовать в этом направлении.

Дополнение. Терроризм в современном мире

Стремясь к безопасности, человек боится остаться один и поэтому он отождествляет себя с группой («вместе выстоим, вместе победим»), с духовным или политическим лидером, определенной конфессией и т.п. и становится учеником, последователем, адептом, посвященным и т.п. Возникают «свои», а, следовательно, и неизбежно «чужие». Разделять – фундаментальное свойство ума.

Такая «безопасность» несет неисчислимые страдания. Страх не только экстериоризируется, но и трансформируется в агрессивность, деструктивность. Именно здесь корни расизма, национализма, религиозного фанатизма, терроризма – «кто не с нами, тот против нас».

Проследим главные пути насилия, агрессивности в социуме. Для большинства – это опять же рутина повседневной жизни: жестокость, грубость, хамство, «воспитание детей», склоки с соседями, разного рода конфликты и «разборки», скандалы в семье («кто в доме хозяин?»), ревность, зависть, на телеэкране опять же скандалы, триллеры, боевики, кверулянство, клевета, доносы, всякого рода оскорбления и унижения, месть и т.д. и т.п. – вся «драматургия» в жизни, в театре и кино.

Для важных, деловых, серьезных и солидных ставки растут («большому кораблю – большое плавание»). Это, прежде всего, всякого рода власть (власть денег, политика, идеология), и проистекающие из нее многообразные формы подавления, эксплуатации. Здесь мы встретим всякого рода эксплуататоров и насильников («акулы капитализма» и «акулы пера»), честолюбцев, «прокуроров» и «судей», ученых, создающих ядерное и прочее оружие (разумеется, для защиты демократии) и много другого народа, или даже весь народ «верхних эшелонов».

«Звезды» в этой сфере – «сексуальные маньяки», серийные убийцы, всякого рода «чудовища» и «монстры» (дракулы, франкенштейны и прочая). «Суперзвезды» – деспоты, тираны, диктаторы, вожди тоталитарных сект, фундаменталисты, террористы и прочее. Здесь свои пантеоны: ироды, нероны, наполеоны, гитлеры, сталины всех времен и народов. Чем больше народу сгубили, тем выше рейтинг.

Однако проследим движение мысли. Снова все начинается с желания, агрессивное желание переживается «эго» как чувство ненависти, ярость, гнев. Но все желаемое нуждается в моральном оправдании, нужна санкция со стороны общества, от которого «Я» находится в рабской зависимости. И появляются на свет «справедливый гнев», «ненависть к угнетателям», «священная война». Что стоит за этой справедливостью, оправданностью и «благородством»? Да просто: «мы защищаем своих», «кто не с нами, тот против нас» – все тот же эгоцентризм, потому что «свои» – это продолжение «Я».

Страх, основанный на глубокой ущербности, неполноценности – стремление к гиперкомпенсации, запредельному самоутверждению любой ценой – мания величия, стремление к абсолютной власти – экстериоризация страха – заражение страхом, манипулирование, зомбирование адептов – реализация своей ненависти, агрессивности, деструктивности – такова нисходящая спираль трансформации страха Исходный пункт – индивидуальный страх ущербного человека, конечный пункт – тотальный страх, пронизывающий все общество.

В среде терроризма всегда доминирует страх, все основано и пронизано страхом. Парадокс состоит в том, что насилие и жестокость изначально направлены, прежде всего, против «своих», самая жестокая и беспощадная кара направлена против изменников и предателей «дела», отступников. Они не заслуживают никакого другого наказания, кроме смерти. Жесткая иерархия, беспрекословное подчинение, подавление любого проявления своей воли, самостоятельной мысли, неуклонное следование не духу, а букве установленного «закона», строжайшая дисциплина, постоянная психологическая обработка, строгое соблюдение ритуалов, таинственность и мистика, использование наркотиков. Любые средства оправданы для достижения «священных» целей.

Терроризм представляет собой морально оправданное убийство, убийство на идеологической основе. Терроризм всегда возникает на основе идеологии и отличается от обычного бандитизма и преступности именно этим. Терроризм очень наглядно показывает всю фальшь и лживость идеологии. Убивают конкретных людей, как носителей противоположной идеологии, или просто ни в чем неповинных граждан, просто потому, что они живут в стране, которая с точки зрения террористов, является воплощением этой враждебной идеологии.

Как правило, идеология терроризма манипулирует запредельно высокими целями: в защиту угнетенных уничтожают угнетателей и власть имущих, во имя Бога, Аллаха уничтожают неверных, во имя блага всего человечества уничтожают врагов человечества. Причем, кто праведный, а кто неверный, определяют, естественно сами идеологи терроризма, они же и обвинители, и судьи, палачи подбираются из зомбированных ими же людей. Причем жизнь самого исполнителя, палача, совсем ничего не стоит, он просто исполнительная машина, своего рода «человек-гильотина».

Зомбирование приводит через внушенный тотальный страх к полному преодолению страха перед реальной смертью – еще один парадокс извращенного сознания. Человек не только не боится смерти, он идет на смерть почти с чувством маниакального блаженства, он сам активно ищет такой смерти. Появился уже термин – «психотерроризм», поражение страхом целых регионов и стран.

Массовые эпидемии страха могут приводить к более серьезным последствиям, и даже гибели людей (косвенным путем), чем бомбы, взрывы, биологическое оружие. Страх действует мощнее радиации и сибирской язвы. Никто еще не считал жертв, материальных, социальных и духовных последствий психотерроризма, хотя они уже очевидны.

Мы можем констатировать, что развивающийся ныне экономический кризис спровоцирован именно психотерроризмом. Легко прослеживается цепочка: террористическая атака на Америку 11 сентября 2001 года привела к массовому страху перед авиакатастрофами, ведущие авиакомпании несут колоссальные убытки, падает потребление авиационного топлива, снижаются цены на нефть и т.д. И таких цепочек можно проследить множество.

Сейчас много говорят и пишут о биотерроризме. На самом деле его конкретные жертвы составляют единицы, при этом многие тысячи людей в панике, длительно и бессмысленно принимают мощные антибиотики, вынуждены изменить привычный образ жизни. Чем это обернется для этих людей – мы даже не можем себе это представить. Это тоже психотерроризм.

Мы видим, что набирают силу разные виды социальных фобий: радиофобия, биофобия, страх пред катастрофами и т.п. Чем более развита техническая цивилизация, тем более обеспечен и защищен человек. Так думало большинство еще недавно. После 11 сентября стало ясно, что все наоборот, защищенность оказалось иллюзорной. Чем сложнее организована система, чем больше элементов и связей, тем более она уязвима. Можно достаточно уверенно, хотя и с глубоким прискорбием, констатировать, что терроризм ХХI века будет, прежде всего, психотерроризмом, с использование информационных войн, компьютерных технологий, воздействием на экологические системы.

Терроризм успешно эксплуатирует в своих интересах основные гуманитарные достижения цивилизации: демократия, свобода слова, независимость СМИ, вплоть до гарантий сохранения тайны банковских вкладов. И мировое сообщество может оказаться перед необходимостью пересмотреть эти фундаментальные устои, что, в свою очередь, создает реальную угрозу тоталитаризма уже не в региональном, а глобальном варианте. Это еще один парадокс – борьба с терроризм может закончиться… тоталитаризмом в глобальном масштабе. Можно не сомневаться, что найдутся в мире силы, которые сознательно станут претворять подобный план в жизнь.

И еще один финальный парадокс. Общество, пораженное страхом и паникой, начинает защищаться от страха путем эскалации ненависти и агрессивности в отношении террористов, конечной целью такой политики является физическое уничтожение лидеров и идеологов терроризма и созданных ими структур, состоящих из зомбированных людей. Общество склоняется к радикальному хирургическому решению проблемы – ампутировать пораженный злокачественной болезнью орган. Оно не думает о том, что после этого оно само может остаться инвалидом, что почти наверняка останутся метастазы и опять придется резать и резать.

И вот появляются разного рода монстры, мутанты, выродки и даже целые «страны изгои». «Страна изгой» – это зеркальное отражение идеологии терроризма. Террористы уничтожают невинных людей, только за то, что они проживают в стране, которую они считают своим врагом, а гуманные и цивилизованные политики хотят наказать целые страны, в которых живут в основном-то ни в чем неповинные люди.

Так будет раскручиваться глобальная спираль страха, ненависти, насилия – новые войны нового века. Этот лозунг уже провозглашен. Воистину, это безумный мир. Ум, направляемый алчностью и страхом, всегда приводит к безумию.